О Чечне, цинизме и православии головного мозга. Минаев Live. 16 июня 2011. Часть 2

ВИДЕО >>>

НАЧАЛО СТЕНОГРАММЫ >>>

С.МИНАЕВ: А русская нация – это кто? Ты можешь это сформулировать?

А.НЕВЗОРОВ: Нет, я не могу это сформулировать, потому что я не занимаюсь этими вопросами и меня это мало интересует.

С.МИНАЕВ: Но у тебя ощущение есть? У тебя есть какой-нибудь код? Вот, как система опознавательных знаков: свой, чужой.

А.НЕВЗОРОВ: Для меня, ну, скажем так, да, конечно, но для этого, для того, чтобы она начала работать, нужна война, потому что все эти качества, о которых ты говоришь – они ценны только в абсолютно другой реальности.

С.МИНАЕВ: У тебя бусидо классическое, да? У тебя путь самурая.

А.НЕВЗОРОВ: Ну, это ты на меня наклеиваешь такие ярлыки.

С.МИНАЕВ: Я спрашиваю.

А.НЕВЗОРОВ: Или это какой-нибудь ваш интернетовский приемчик?

С.МИНАЕВ: Не-не. Я спрашиваю. Просто ты все время возвращаешься к войне. Война, война, война, война. В условиях войны – это ценно, а в условиях мирной жизни?

А.НЕВЗОРОВ: В условиях мирной жизни, я думаю, что это абсолютно не применимо. Более того, когда это генерируется и раздувается в условиях мирной жизни, то все равно начинается война. Не все ее любят.

С.МИНАЕВ: Когда была последняя история, возвращаюсь к Буданову, когда была последняя история с манежкой, ты же как-то слышал, что происходило? Я понимаю, что это было не интересно, наверно.

А.НЕВЗОРОВ: Мне уже было не интересно.

С.МИНАЕВ: Тогда начали говорить о том, что вот, начались очаги объединения, потому что всегда, как у нас всегда в истории, нужен враг внешний либо внутренний. Возвращаюсь к теории войны. Вот, значит, нашли. Пошло столкновение двух полюсов: кавказского и русского. Понятно, что все это закончилось через 2 дня. Побили опять не тех, взяли таджиков, изуродовали их в метро и всё. Ну, вроде как мы проявили национальное самосознание. Я все время пытаюсь у всех умных людей спрашивать: «А мы – это кто такие?» Мне никто не может ничего сказать.

А.НЕВЗОРОВ: Ну, эта история мне уже была совершенно не интересна. Я навоевался за Россию и больше не хочу. Против тоже не буду.

С.МИНАЕВ: Против понятно, что не будешь.

А.НЕВЗОРОВ: Но и «за» больше не буду. Во-первых, она фантастически неблагодарна. Во-вторых, она действительно умеет предавать как никто.

С.МИНАЕВ: А она это кто?

А.НЕВЗОРОВ: А она – это как раз Матушка-Россия.

С.МИНАЕВ: Вот смотри, про Матушку-Россию сейчас была история. 32000 почти нас смотрят сейчас.

А.НЕВЗОРОВ: В смысле?

С.МИНАЕВ: Сейчас тебя смотрят в интернете 32000 человек.

А.НЕВЗОРОВ: Почему именно меня? Тебя тоже.

С.МИНАЕВ: Ну и меня тоже. Меня же из-за тебя смотрят.

А.НЕВЗОРОВ: В смысле, у себя дома на компьютерах?

С.МИНАЕВ: Да, у себя дома на компьютерах или в офисных помещениях, может быть, мы их от работы отвлекаем, но они смотрят.

А.НЕВЗОРОВ: Ну, ладно, потом.

С.МИНАЕВ: Я объясню. Вот про Россию-матушку была история в Иркутске. Когда пилот рейсового самолета выруливал на взлетку, и вдруг ему диспетчер говорит, что «мы сейчас борт тормозим, потому что губернатор опаздывает». Пилот начал говорить: «Я закрываю все двери, вы присылайте тогда автобус, мы пассажиров»… Ты слышал об этом?

А.НЕВЗОРОВ: Нет.

С.МИНАЕВ: Я рассказываю. «Мы пассажиров выгрузим, потому что я не частный борт губернатора, я не такси, и я его ждать не буду, у меня рейс, у меня люди опаздывают». Тем не менее, он дождался губернатора, губернатор извинился по громкой связи. Мы потом сделали интервью с этим пилотом. Я его спросил, почему, что губернатор сказал, что у него за уважительная причина была на час задержать рейс. Ну, он там с какими-то депутатами чего-то как-то не успел пообщаться, и вот мы прилетели, я нагнал этого в воздухе и так далее. Интересный момент. Наш журналист спрашивает его: «Вам не кажется, что поведение вот этого губера, оно низводит пилота, командира корабля, до состояния водителя такси? Ты здесь жди, здесь стой, здесь девке моей за шампанским сгоняй». Он говорит: «Ну, я выразил, все-таки, свое неудовольствие, но я все-таки его впустил, потому что пассажиров было жалко, и я улетел». Вот пилот – это тоже Русь-матушка, губернатор – Русь-Матушка. Они из одного теста или они из каких-то разных явлений?

А.НЕВЗОРОВ: Ну это то, о чем я говорил. Это 700 лет отставания интеллектуального развития, потому что можно, конечно, играть во всякие утешительные призы, типа там какой-нибудь иконописи, каких-то там Рублевых, какой-то там типовой архитектуры, но, на самом деле, понимать, что это отставание не проходит бесследно, в том числе и в социальных отношениях, в том числе и в режиме каких-то гражданских взаимодействий. Но не понимать это – это, дружище, я тебе потом скажу, что это такое.

С.МИНАЕВ: А тебе не кажется, что гораздо проще ситуация? Вот ты же про мигалки хорошо сказал про депутатские. Если пилота, не хочу обижать пилота и губернатора, наверно, тоже не хочу обижать, но если их местами поменять: губера посадить в кресло, а пилота – в кресло губернатора, то пилот тоже, наверное, себя бы так повел, рейс задержал бы на час? Мы же когда начальниками становимся, мы же тоже начинаем показывать вот эту доминантную составляющую. Даже не доминантная, а такое состояние: ну, вот это слуги, вот это челядь, ну а мы, вроде как, на птице-тройке.

А.НЕВЗОРОВ: Ну, ты все за меня уже рассказал. Это что – вопрос или лекция?

С.МИНАЕВ: Это вопрос.

А.НЕВЗОРОВ: Дорогой Минаев, это больше напоминает лекцию.

С.МИНАЕВ: То есть ты согласен?

А.НЕВЗОРОВ: Да, я с благодарностью выслушал.

С.МИНАЕВ: Ты выслушал или ты согласен? То есть мы нация холопов и нация господ, но иногда они местами меняются, но от перемены мест слагаемых.

А.НЕВЗОРОВ: Нет, я думаю, что все-таки мы нация бунтарей, в большей степени, потому что эта же нация, которая, скажем так, она же дарит (если вообще всерьез воспринимать слово "нация", что у меня, как у анатома не очень, получается, извини, пожалуйста), она же дарит и факты фантастического бунтарства, другое дело, к сожалению, она не разменивается на какие-то мелкие и локальные мятежи, на какие-то мелкие и локальные противостояния с властью, она всё выкладывает оптом. И вот это всё оптом, как она уже продемонстрировала в 17 году, когда, ведь понимаешь, если бы тогдашняя Россия погибла по причине того, что взорвалось одновременно 15 атомных электростанций или цунами, или какое-то страшное землетрясение, которое полностью разрушило экономику и уничтожило человеческие, транспортные, и любые другие ресурсы. Нет, это произошло совершенно закономерно. Это произошло как огромной силы, абсолютно всенародное и абсолютно согласованное яростное движение вот этой народной туши, которая принялась соскребать всю эту нечисть, всех этих попов, всех этих дворян. Я ведь не коммунист, но в данном случае, когда я говорю о революции 17-го года, мы не говорим, кто ее оседлал, это были большие мерзавцы. Но важен вот этот порыв и важно понимать, против чего этот порыв. Здесь мы поневоле возвращаемся к попам, да? Ведь после такого дикого фиаско, да, ведь им была отдана страна в полное педагогирование. Вот делайте с ней все, что хотите. И эти люди, которые делали революцию 17-го года – это всё крещенные, воцерковленные, причащенные, катехизированные и так далее, да. И в ответ на эту дикую фальшь они устроили 17 год. В ответ и на эту дикую фальшь, помимо поповской фальши было много всего прочего.

С.МИНАЕВ: Вот там еще такой момент был, что элита, которая вроде как жила в России, а на самом деле, она сюда заезжала, чтобы снять денег.

А.НЕВЗОРОВ: Элита ни черта не решает в таких…

С.МИНАЕВ: Она просто была такими вот… Они приезжали созерцательно сюда. Тоже самое, вот если ты поговоришь, мы с тобой говорили об этом на улице, как люди, у которых главный тезис – валить. То есть у них вроде семья уже в Лондоне, а здесь вроде как еще бизнес. Они так перемещаются, в большинстве своем в воздухе. Они не принадлежат ни Лондону, ни Москве, ни Питеру.

А.НЕВЗОРОВ: Да, но мы говорим о другом, мы говорим, что после такого позора, после такого фиаско вдруг попы требуют продолжения банкета: «А дайте-ка нам попедагогировать еще».

С.МИНАЕВ: Ну, послушай, ты же говорил, что это бизнес. Ну, кто ж бизнес-то бросит?

А.НЕВЗОРОВ: Пусть, наконец, регистрируются как юр. лицо и платят налоги и ведут свой бизнес честно.

С.МИНАЕВ: Как госкорпорация?

А.НЕВЗОРОВ: Конечно. Нет, ну, в госкорпорация – это фигушки это им.

С.МИНАЕВ: Почему?

А.НЕВЗОРОВ: Ну, потому что, понимаешь, торговля ничем…

С.МИНАЕВ: Мне кажется, это очень здорово. То есть мы можем, будем тогда подводить, например, газ к трубе и святой огонь. Это очень хороший бизнес, мне кажется.

А.НЕВЗОРОВ: Ты знаешь, во-первых сильно не всем святой огонь нужен. Важно то, что газ – это национальная идея, как ни странно, потому что газ объединяет, газ нужен. На нем можно сварить кашу. А вот это абсолютное ничто не может объединить, религия работает только как раскалыватель общества. Она никогда не может быть национальной идеей, потому что она только ссорит людей и только провоцирует конфликты. Это мы знаем по всей истории мировой и по всем историям религии. Поэтому, она, в общем, не годится ни для госкорпорации, ни для чего бы то ни было еще. И разговор про то, что там, вот понимаешь, вот простой пример. Это пример с гимном. Когда в гимне Российской Федерации, светского государства, вдруг располагается, уютно располагается слово "бог". Для меня, например, гимн этим обессмыслился, потому что бог для меня имеет как бы смысл не больше, чем слово "сметана" или слово "табуретка".

С.МИНАЕВ: У какого-то количества народа населения это слово имеет конкретное значение. Это то Высшее, что судит всех.

А.НЕВЗОРОВ: А при чем здесь гимн? Подожди, у нас в стране официально 33 процента алкоголиков. Это что, значит, что на государственном гербе нужно рисовать бутылку?

С.МИНАЕВ: Нет. Хотя, не знаю. Но интересный пассаж. Мне нравится (смеется). Ну это было бы честней.

А.НЕВЗОРОВ: Наверное.

С.МИНАЕВ: Но послушай. Есть же наверно разные люди. Есть твои любимые противники…

А.НЕВЗОРОВ: Есть, правильно совершенно. Вот я и говорю, что никто не мешает никому верить, пусть они верят хоть в разговаривающую офисную мебель, но пусть это будет личным делом. Это очень опасная штука, религия в общественных отношениях. Ведь чтобы бы мы не говорили про большевиков и про Советский Союз, но у нас действительно народы не резали друг друга. Это понятно, что это максимум братской любви между народами…

С.МИНАЕВ: Но они же были со всех сторон штыками окружены.

А.НЕВЗОРОВ: А ты знаешь, дело не только в штыках. Дело еще и в исключительно правильной межнациональной политике, в которой, кстати говоря, не было допущено ни одного попа. Ни с одной стороны.

С.МИНАЕВ: Так. Все-таки мы подошли к идеологии. Есть вещи, которые цементируют империю.

А.НЕВЗОРОВ: Это не идеология, это технология.

С.МИНАЕВ: Национальная политика – это часть идеологии. Ее же надо во что-то упаковать.

А.НЕВЗОРОВ: Это чистый менеджмент.

С.МИНАЕВ: Я понимаю, что это менеджмент. Но его надо упаковать во что-то.

А.НЕВЗОРОВ: Не обязательно.

С.МИНАЕВ: Как это?

А.НЕВЗОРОВ: Не обязательно упаковывать. Чем нахальнее и чем интереснее упаковки, тем больше они вызывают отвращение, потому что нас уже обманывали всеми способами. Нас обманывали двуглавыми способами, нас обманывали, навязывая странные культы, странных символов, странных вождей и политических святых, безумцев, нас обманывали те времена Бориса Николаевича, когда над Кремлем звезды были еще из зеленого бутылочного стекла, и когда победившая радостная демократия засовывала в Царь-пушку задницей вверх московских шлюх, которых доставляли автобусами в Кремль на определенного рода пирушки. Вот это все уже было. И когда наконец тот флаг, да, я ничего не хочу сказать плохого про государственный флаг Российской федерации, но давайте вспомним, что это флаг армии Власова.

С.МИНАЕВ: Так, господин Невзоров, это диалог, который с каждой минутой превращает меня в насекомое, которому вот половину тельца придавили кирзовым сапогом, а половину еще нет. Я не знаю, как насекомое устроено – ты лучше знаешь. Но я еще могу двигаться, но мыслить мне уже не хочется. Атмосфера безверия, цинизма, то есть я себя считаю циником конченным, но тем не менее…

А.НЕВЗОРОВ: Вам до меня далеко.

С.МИНАЕВ: Не то слово.

А.НЕВЗОРОВ: Я вам очень рекомендую, в цинизме как раз практиковаться и преуспевать, потому что...Что такое цинизм? Цинизм – это искусство называть вещи своими именами.

С.МИНАЕВ: Так.

А.НЕВЗОРОВ: Не более и не менее.

С.МИНАЕВ: А как с этими вещами потом жить?

А.НЕВЗОРОВ: Великолепно. А что, чтобы нормально жить, нужно иметь ложные представления?

С.МИНАЕВ: Нет, я не об этом.

А.НЕВЗОРОВ: Нужно обязательно морочить себе и другим голову?

С.МИНАЕВ: Нет, я не об этом, я не об этом. Просто мы сказали, что страна предает героев, церковь торгует газом, который называется духовностью.

А.НЕВЗОРОВ: Но на котором нельзя варить кашу.

С.МИНАЕВ: Да, эти вещи определенно несут негативный смысл, и ты их описываешь, как Гиляровский описывал Москву и москвичей.

А.НЕВЗОРОВ: А что, я должен тут рыдать или раздирать с себя одежду?

С.МИНАЕВ: Ты с ними не пытаешься бороться. Ты пытался с ними бороться, сейчас ты уже не хочешь с этим бороться. Можно тогда вопрос, как к питерцу, ты же коренной петербуржец? Коренной ленинградец, наверное, даже, наверное, так сказать надо, или петербуржец?

А.НЕВЗОРОВ: Ой, говори, как хочешь.

С.МИНАЕВ: Не важно. Ты житель Санкт-Петербурга. В городе довольно давно устойчивое сопротивление политике городской администрации в лице губернатора, которая сносит старые здания, особняки и строит торговые центры. Потом была битва…Что за фигушку ты мне показываешь?

А.НЕВЗОРОВ: Фигушку. Нет никакого сопротивления.

С.МИНАЕВ: Так, откуда это? Это опять злые языки говорят?

А.НЕВЗОРОВ: Это не злые языки, это, скажем так, это мифология, потому что Петербургу любые действия властей точно также безразличны, как и безразличны были Москве события 93-го года. Есть коммерческие интересы определенных групп. Иногда они, скажем так, становятся криминальными и тогда эти группы начинают финансировать противников той или иной идеи.

С.МИНАЕВ: Понятно.

А.НЕВЗОРОВ: Слушай, я советник Валентины Ивановны Матвиенко, я тебе ничего плохого про Валентину Ивановну не скажу.

С.МИНАЕВ: Ну, как циничный человек ты работаешь за деньги.

А.НЕВЗОРОВ: Ты знаешь, это тот редкий случай, когда…

С.МИНАЕВ: Ты работаешь за идею.

А.НЕВЗОРОВ: Нет, я не работаю за идею. Я просто в этой ситуации стараюсь вообще не работать, но она удивительный человек. И по умению быть, скажем так, храброй, и по мужеству, и по дикому трудоголизму, конечно, который я не уважать не могу.

С.МИНАЕВ: Я в Питер приезжаю очень часто. Несколько раз в год. Наверно раз в месяц, так наверно точнее будет.

А.НЕВЗОРОВ: Так, Валентину Ивановну мне не ругай.

С.МИНАЕВ: Не надо ломать мебель. Это не Валентины Ивановны мебель. Вопрос другой. Снег на улицах города и сосули, мне так это нежное выражение нравится. Сосули, их раньше не было или они были? Или просто не обращали внимания?

А.НЕВЗОРОВ: Это, вероятно, первая зима в истории России или вторая зима в истории России. До этого Россия находилась географически значительно южнее, а Петербург был вообще, судя по всему, на месте Буэнос-Айреса. Всё у нас в Питере было всегда одним и тем же образом.

С.МИНАЕВ: Не правда, улицы были чище 4 года назад, и 5 лет назад их убирали. В этом году я продирался, я видел это своими глазами, если бы я сказал, что в интернете писали, ты бы мог сейчас сказать мне несколько вещей, что я идиот, и был бы прав, и что я вру, но я это видел. Про борьбу, борьбу мужества.

А.НЕВЗОРОВ: Борьба бывает всякая. И борьба со снегом не обязательно должна быть победоносной. Это только вам в Буэнос-Айресе кажется, что…

С. МИНАЕВ: В Москве.

А. НЕВЗОРОВ: Или в Москве, кажется, что снег – это пустяковый противник. Борьбу можно и проиграть. Но умейте к тем, кто мужественно сражался и пал, иметь уважение.

С.МИНАЕВ: Александр Глебович, ты смотрел потрясающий фильм, который называется «Хвост виляет собакой»? Голливудская кинокартина про политтехнологов. Там ровно такими словами, вот ты сейчас показал, это урок журналистского мастерства высокой руки. Когда потрясающим, практически поэтическим стилем можно бытовую проблему и отчасти бездействия возвести в ранг просто… Это просто осада Трои!

А.НЕВЗОРОВ: Друг мой Минаев, не забывай про мою бывшую профессию. Я же все-таки когда-то был репортером. То есть я обязан быть абсолютно бесстыж и беспринципен. На ту пору, по крайней мере, когда меня беспокоил репортерский успех.

С.МИНАЕВ: Это потрясающе было. Вот что ты сейчас сказал – это было потрясающе. А сколько лет ты советник госпожи Матвиенко?

А.НЕВЗОРОВ: Ты знаешь, ты сейчас что-нибудь, вероятно, скажешь своему интернету, и интернет будет твой, вероятно, смеяться, но до этого я был советником Яковлева.

С.МИНАЕВ: Ага. Потрясающе. То есть все-таки с режимом города у тебя хорошие отношения?

А.НЕВЗОРОВ: Очень. Друг мой, понимаешь, дело не в этом. Дело в том, что вспоминая замечательного античного философа, который беседовал с одним из Римских императоров и вдруг начал с ним соглашаться, несмотря на то, что император говорил абсолютнейшую ахинею. И ученики этого философа удивились и спросили: «А почему ты с ним соглашаешься?». На что он сказал: «А как я могу быть умнее человека, который командует 13 легионами?».

С.МИНАЕВ: Если у кого-то православие головного мозга, то у тебя совершенно другая история. У тебя лошади уже грамоте обучаются практически. Эта была статья, не знаю, насколько это правда.

А.НЕВЗОРОВ: Ну, они могут сколько угодно писать какие угодно статьи, ведь это же попадает не в меня, а попадает в тех лауреатов Нобелевской премии, в тех ученых, в тех зоологов, в тех нейрофизиологов, которые свое слово по этому вопросу уже сказали еще в начале 20 века. Я в фильме всего-навсего повторил то, что делал доктор Карл Кралль, и я не говорил про то, что в этом есть что-то удивительное. Когда мы говорим об уроках чтения, мы говорим всего-навсего о возможностях мозга, и люди, которые пытаются мне оппонировать, понятия не имеют о нейрофизиологии не то что лошадиного мозга, а никогда в жизни его не видели, не секционировали, не препарировали.

С.МИНАЕВ: Тут важен азарт, а не препарирование, как и в любом споре. Спор же всегда вне истины.

А.НЕВЗОРОВ: В данном случае мы можем говорить про то, что мы проводим эксперименты, мы проводим эксперименты определенные по выяснению потенциалов мозга, возможностей различных млекопитающих. И абсолютизировать в этом вопросе ложь, ну, не имеет смысла.

С.МИНАЕВ: А животные, вообще, милее людей для Невзорова? Ну, откровенно. С лошадьми приятнее общаться, чем с представителями человеческого социума?

А.НЕВЗОРОВ: Смотря с какими представителями человеческого социума.

С.МИНАЕВ: Если мы берем среднюю температуру по больнице: 10 лошадей и 10 людей.

А.НЕВЗОРОВ: Ну, я бы вообще, честно говоря, вообще не обобщал. И здесь, если уж ты хочешь уроков журналистского мастерства…

С.МИНАЕВ: Очень хочу.

А.НЕВЗОРОВ: То здесь, вдруг Минаев, который пахал так глубоко и красиво, вдруг у него плуг выскочил и, что называется, и пошел резать ботву.

С.МИНАЕВ: А у меня дилетантский вопрос. Мне в самом деле это интересно.

А.НЕВЗОРОВ: Не ври.

С.МИНАЕВ: Абсолютно, я просто пытаюсь поменяться сейчас местами.

А.НЕВЗОРОВ: Нет, нет, нет. Нельзя так говорить и вообще нельзя обобщать. Есть потрясающие люди, и есть люди, мнение которых для меня очень важно. Лошади – это все равно объект исследования. Вот надо понимать это, прежде всего.

С.МИНАЕВ: Я просто сейчас, я к чему это о лошадях заговорил. Я пытаюсь поменяться местами, вот весь этот цинизм положить в карманы, бесспорное понимание текущей ситуации, бесспорное понимание человеческой породы, гигантский журналистский талант, все титулы, расцвет сил мужчины, и задать себе вопрос: что Невзоров сейчас делает здесь в городе Санкт-Петербурге, чем он занимается, почему он не возвращается на телевидение, хотя я знаю, что его зовут. Почему он не делает медийные проекты, а сидит, рассказывает про мозг, про лошадей, латынь и называет фамилии неизвестных мне Нобелевских лауреатов. Неужели Невзорову это действительно интересно?

А.НЕВЗОРОВ: Но это и есть, грубо говоря, содержание человеческой цивилизации и человеческой, так называемой, культуры. Можно сколь угодно скептически к ней относиться, но именно это, а не вот эти все мелкие дрязги про политику или про очередного разведчика у власти, или про каких-нибудь несознательных, которые бушуют за право устраивать пробки и мусорить, если не ошибаюсь, именно это является их коньком. Вот это и на самом деле и является достойным применением силы и способности.

С.МИНАЕВ: Я просто пытаюсь пример какой-нибудь привести самому себе, и мне на ум приходит Лени Рифеншталь, которая сначала снимает «Триумф воли» и «Олимпию», а будучи уже весьма в преклонном возрасте, гораздо старше, чем ты, говорит, что «вы знаете, мне подводные фотографии и судьба коренных народов Африки как-то интереснее, чем вот это все».

А.НЕВЗОРОВ: Передавай ей привет.

С.МИНАЕВ: Она умерла.

А.НЕВЗОРОВ: Тем более передавай, при случае. Надеюсь, не скоро.

С.МИНАЕВ: Я надеюсь. То есть тебе не интересна больше большая журналистика? Тебе медиа не интересны как система?

А.НЕВЗОРОВ: Совершенно не интересны.

С.МИНАЕВ: Ты все сказал или просто…

А.НЕВЗОРОВ: Нет, мне не очень интересно жить по законам лжи, не потому что я не люблю ложь, я прекрасно отношусь ко лжи и приветственно отношусь. Прекрасно отношусь ко лжи. Ложь – это обязательное качество любого развитого интеллекта. Непременное условие, потому что просто номинировать явление, событие или связывать их между собой – это одно, а подменять одну реальность другой, причем изумительно ювелирно отстроенной по тем же законам и по тем же связям – это отдельное, особое, исключительное умение. Но мне просто, в данном случае, мне не интересна ложь не потому, что я против лжи, а просто потому, что она мне стала в какой-то момент неинтересной.

С.МИНАЕВ: То есть, в какой-то момент, как в искусстве карточной игры, ты достиг определенного уровня, а дальше уже понятно, что есть определенный набор комбинаций.

А.НЕВЗОРОВ: Ну да, естественно.

С.МИНАЕВ: Это потрясающе. И дальше, будут лошади, будут фильмы о лошадях.

А.НЕВЗОРОВ: Нет, фильмов о лошадях не будет, потому что считаю, что в этом вопросе я сказал всё, и не надо считать меня зациклившимся на этом. Меня гораздо больше интересуют и другие животные, на данный момент, животное homo. Не меньше, чем лошадь.

С.МИНАЕВ: А если завтра животные homo в канун декабрьских или мартовских выборов следующего года посмотрят в самое сердце и скажут, что линия фронта, она теперь через каждый подъезд проходит, Александр Глебович.

А.НЕВЗОРОВ: И что?

С.МИНАЕВ: Ну вот надо как-то все-таки.… Надо вам с нами.

А.НЕВЗОРОВ: Вопрос цены.

С.МИНАЕВ: То есть, если очень дорого, то да.

А.НЕВЗОРОВ: Если очень дорого, то да.

С.МИНАЕВ: То есть опять большой канал, опять слегка презрительный взгляд пронзительных голубых глаз, как это было где-то написано. И опять вот так, да?

А.НЕВЗОРОВ: Ну, я же наемник. В этой профессии и вообще в любой…

С.МИНАЕВ: Легионер!

А.НЕВЗОРОВ: Ну, наемник все равно. Можно назвать красивым словом легионер, но я предпочитаю честное нормальное слово "наемник". И всегда учу молоденьких журналистов, чтобы они учились становиться товаром, который покупают.

С.МИНАЕВ: И никаких принципов не будет?

А.НЕВЗОРОВ: В этой профессии не должно быть никаких принципов, а их и никогда и не было.

С.МИНАЕВ: Александр Глебович, если завтра «астрономическая сумма денег и главный редактор телеканала СПАС – Невзоров».

А.НЕВЗОРОВ: К попам?

С.МИНАЕВ: Да.

А.НЕВЗОРОВ: Никогда.

С.МИНАЕВ: Очень большие деньги.

А.НЕВЗОРОВ: Нет, нет. Вот здесь и деньги ничего не решат, потому что выступать на стороне зла я мог - и с большим удовольствием, но я не могу выступать на стороне откровенной глупости.

С.МИНАЕВ: А если это будет являться одним из маленьких камушков государственной политики, об этом надо будет говорить?

А.НЕВЗОРОВ: Нет, я ведь, скажем так, тот наемник, который сейчас имеет возможность выбрать, поднимать, вынимать из угла изрубленный панцирь и брать ли старый гладиус или нет. Я ведь могу и не согласиться.

С.МИНАЕВ: А Невзоров в журналистике? Меня всегда интересовало твое собственное определение, ты снайпер или ты система залпового огня, которая накрывает?

А.НЕВЗОРОВ: По-разному. Вопрос цены.

С.МИНАЕВ: Это было потрясающе. У нас был сегодня один из кумиров моей молодости и, наверно, один из лучших журналистов, не хочу других обижать, Александр Невзоров. Александр Глебович, это потрясающе было, я даже, ну, спасибо большое.

А.НЕВЗОРОВ: Да большое пожалуйста.

С.МИНАЕВ: Спасибо вам, что смотрели нас.