У родины может быть лицо чудовища. Версия, 29 марта 2010 г.

Кажется, настоящий репортёр – это тот, кто, рискуя собственной жизнью, делает репортажи, скажем, из «горячих точек» или изобличает бандитов, сросшихся с властью. В то же время Александр Невзоров считает, что любой журналист продажен. «Наша Версия» попыталась выяснить, как это определение соотносится с самооценкой легенды отечественного телевидения.

–Александр Глебович, как-то вы сказали, что не занято ваше место короля телерепортажа. Вы и сейчас так думаете?

– Давненько не проверял, в каком состоянии этот трон, сколько на нём пыли и крысиных какашек. Подозреваю, что слой пыли такой же, как и был.

– Но ведь были репортажи с войны в Чечне, которые ребята с НТВ (именно парни) делали смело и правдиво.

– Это замечательно, но всё равно они были вторичны.

– В смысле?

– Увидев, как это делается, им уже было просто делать эти репортажи.

– Но всё же, на ваш взгляд, что это? Ребята смирились, поменяли ориентацию? Почему же они не продолжают последовательно бороться за правое дело?

– Глупо бороться, когда за это не платят. Нормальный журналист должен сначала выяснить, против чего он воюет, а потом понять, на чьей он стороне. Далее оценить финансовые возможности каждой из сторон и уже тогда принимать решение. Друг мой, это профессия, а любой журналист – это наёмник.

Журналистика – замечательная профессия. Но дело в том, что она не может быть итоговой.

– Вы сейчас говорите, по-моему, несколько кокетничая. Я не люблю громких слов, но ведь когда Родина была в опасности, то вы не были на стороне басурман.

– Да, я не был на их стороне, причём совершенно бескорыстно. Родина – это, конечно, очень милое существо, однако мы знаем о её феноменальной неблагодарности, возведённой и в привычку, и в национальную традицию. Также мы знаем о её тенденции пожирания своих детей, причём даже не самых вкусных, а тех, кто просто оказался поближе к её пасти. Мы знаем, что за красивым словом «родина» очень часто прячется чудовище. Другое дело, что мы, в силу некоторых особенностей характера, всё равно готовы на что-то даже ради этого чудовища. Однако потом наступает зрелость, и черты чудовища становятся отчётливее.

– Чудовище – это скорее всего некие банальные представители чиновничества...

– Но это тоже Родина. Вот вы смотрите в какое-то чистое и тупое лицо, которое вам рассказывает про налоги или про федеральную политику, а это тоже Родина, и вы смотрите в её глаза. И звёздочки, и пьяный гаишник – всё это тоже Родина.

– И за такую родину не так давно люди тоже проливали кровь...

– Да. Правда, не очень могу понять, зачем же и я сам делал это...

– Сейчас, после того как все мы увидели, как прибалты 15–20 лет издевались над так называемым русскоязычным населением, ваши репортажи про рижский ОМОН смотрелись бы несколько по-другому...

– В отличие от тех, кто глумился над этими репортажами, я немного знаю историю. Но, знаете, собственная свобода, достоинство и права – всё это 15 лет назад было в собственных руках у русскоязычных в Прибалтике. Ведь их было так много и у них было столько возможностей... Если бы они не ждали, что мы за них в очередной раз пойдём на штурм латвийского МВД, а хоть раз пошевелили пальцем, то сейчас жили бы по-другому и не жаловались. То у них солдата сносят, то не дают им язык учить, то им бублики не продают... Только ноют и ноют, а ведь я помню эти толпы, которые тогда просто пикнуть боялись, хотя все ключи от собственного счастья были в их руках.

– Вы, как репортёр, в своё время любили эпатировать, чего уж там греха таить.

– Я вообще никого и никогда не эпатировал. Те качества моей натуры, которые проявлялись естественным образом, почему-то воспринимались людьми как эпатаж. Но на самом деле это не являлось эпатажем. Ведь если он искусствен, то это омерзительно и сразу заметно.

– Интересно, и какие же качества вашего характера, которые принимали за эпатаж, проявлялись тогда?

– На самом деле это было моей подлинной природой. Мне просто неловко говорить о себе в превосходных степенях, так что сделайте это за меня.

– Хорошо. Скажем, вы просто переживали за дело.

– Можем ограничиться такой сухой формулировкой.

– Как-то вы сказали, что телевидение – это наркотик. Быть в эфире – это действительно наркотик?

– Как видите, я легко и спокойно от этого отказался.

– Так не все же, к сожалению, такие.

– Журналистика – замечательная профессия. Но дело в том, что она не может быть итоговой. Она очень хороша как инструмент миропостижения, получения связей, возможностей, накопления первичных капиталов и так далее. Но всё равно потом из журналистики человек куда-то уходит, не довольствуясь таким поверхностным взглядом на жизнь, на которую эта профессия обрекает его, а занимается чем-то углубленно и серьёзно.

– Такое мощное средство пропаганды, как телевидение, не может быть неангажированным.

– Да, оно не может быть неангажированным по одной простой причине: это очень дорогое производство, которое по силам содержать либо гигантским концернам, находящимся под контролем государства, либо самому государству.

– Помните, как пресловутые свободные западные СМИ преподносили авантюру Саакашвили в Южной Осетии?

– Честно говоря, в тот момент я этим как-то не интересовался. Мне достаточно было факта победы, чтобы не углубляться во всё это.

– Кстати, а вы не хотели бы тряхнуть стариной и, скажем, взять интервью у так называемого президента Грузии?

– Мне это совершено неинтересно плюс, как я уже сказал, существо под названием «родина» патологически неблагодарно. Пусть отдаст долги, и тогда для неё можно будет что-то сделать.

– А вы сами-то телевизор смотрите?

– У меня нет этого предмета.

– А откуда тогда черпаете информацию о событиях в мире?

– Зачем мне она?

– Хотя бы по работе. Вы же советник руководителя большого региона.

– Если мне дают какое-то задание, то я и прошу секретаря что-то выяснить.

– А Интернетом пользуетесь?

– Нет.

– И теперь вы решили удалиться на покой исходя из пословицы, что самые лучшие люди – это лошади?

– Почему же на покой? Я снимаю кино, достаточно активно занимаюсь науками. Моё кино – это, мягко говоря, не покой.

– А что это за должность такая – «советник губернатора Санкт-Петербурга Валентины Матвиенко»? Вы мониторите новости про неё?

– Нет. Я даю советы в сложных ситуациях.

– С кем – с питерскими чиновниками?

– В различных сложных ситуациях. У меня хорошее знание предмета СМИ, и лучше меня вряд ли кто разбирается в том, какие механизмы и что приводит в движение и как один механизм смазать, а другой поломать.

Александр Саргин

Справка

АЛЕКСАНДР НЕВЗОРОВ родился 3 августа 1958 года в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург). Окончил школу с углублённым изучением французского языка, поступил в Литературный институт, был послушником в монастыре, пел партию баса в церковном хоре, работал хранителем в музее, грузчиком, каскадёром, литературным секретарём, сценаристом. С 1983 года работал на питерском телевидении. Был автором и ведущим новостной передачи «600 секунд», прогремевшей на всю страну в конце 80-х годов. Четырежды избирался в Госдуму. Как репортёр и солдат был участником войн в Югославии, Приднестровье, Карабахе, Прибалтике, Ираке и Чечне. Автор 10-серийного фильма «Лошадиная энциклопедия». Ныне – советник губернатора Санкт-Петербурга, мастер и наставник Высокой школы воспитания лошади. 

Оригинал статьи: http://versia.ru/articles/2010/mar/29/aleksandr_nevzorov