Невзоров делает из сына СПАРТАНЦА. МК – Воскресенье в Питере, № 48 (745) 23 -30 ноября 2007

Невзоров любит черный цвет. Такая натура – мрачная, саркастичная, готовая к немедленному конфликту. Порой кажется, что он специально нарывается на скандал. Это по-прежнему его привычная стихия.

Несмотря на то, что давно уже отгремела слава передачи «600 секунд», Невзоров  по –прежнему на коне. В буквальном смысле. Сегодня ради лошадей он кому угодно глотку перегрызет. Впрочем, в своей неистовой энергии он не делает исключений ни для бога, ни для черта. «Неразумные человеки» - вообще в счет не идут.

"Хрен с ней, с Конституцией!"

- Несмотря на свое полное погружение в «лошадиную тему», вы много пишите о текущем политическом моменте. Печатаетесь в солидном московском журнале…

- Я чувствую себя как очень старая, больная маститом, корова, которую, тем не менее, постоянно доят. Дружеские отношения с руководством этого журнала не дают мне возможности увильнуть. Вы себе не представляете, какая это для меня обуза! Ведь мне еще надо делать свой журнал, снимать кино и конечно журнал с его политикой, в которой я ни хрена не понимаю, и уже давно, мне совершенно не нужен. Я пошел на подлость и хитрость. Я пишу все гаже, бесстыдней и непристойней. И вы знаете, чем омерзительнее я это делаю, тем в больший восторг они приходят. Мне самому интересно, до какой степени хамства я должен дойти, чтобы они отказались от моих услуг.

- Самый бесстыдный ваш материал был чему посвящен?

- (показывает средний палец) Пальцу президента.

- ?!

- Идет речь о войне спецслужб, в которой звучат странные обвинения о том, что кто-то кого-то слушает. Боже мой, а как можно не слушать? Когда заходит речь о нравственности и безнравственности чтения чужих писем, выясняется, что более эффективного способа сбора информации о твоих друзьях просто не существует. Я написал, что самое печальное в этой истории то, что мы до сих пор не видим среднего пальца президента - человека, который смертельно устал и от нас с вами, и от всего этого маразма.

- Но вы почему-то поддерживаете позицию тех людей, кто просит остаться Путина на третий срок…

- Я считаю, что его нельзя отпускать.

- Как? Есть же Конституция!

- Тоже мне сонет Шекспира! Что? Переделать нельзя? Что вы все затвердили какие-то странные слова. Конституция… Хрен с ней, с Конституцией. Парень не доработал. Дело не сделал, хочет уйти. Может быть, проблема в том, что его зарплата не устраивает, а ему сказать неудобно. Но он должен остаться, доделать начатое. Он первый профпригодный руководитель. Это у нас большая редкость. А потом, если ему так хочется пойти учителем дзюдо в спортивную школу, пусть меняет сферу деятельности, пол, имя-фамилию, подданство…

-Сейчас идут выборы. Почему вы не хотите еще погулять пятый срок в Думе?

- Я больше не хочу быть депутатом. Нет никаких преимуществ. Лоббировать за большие деньги ничего не получается. Как говорил Джек Воробей, это даже не пахнет наживой.

Я считаю, что парламентаризм в России кончился, как только отменили смецномера и сняли с депутатских машин мигалки. Когда они были, я хоть какой-то смысл видел в своем депутатстве. А сейчас реальной выгоды никакой.

Ненависть пробуждает интеллект.

- Вы ведь в свое время занимались конным спортом. Приносили страдания лошадям?

- Лошадники мне говорили, что надо бить всеми способами, контролировать только с помощью сильной боли. И тогда я был в шоке. Но мне твердо говорили, что другого пути нет. Я по этим правилам играл. Это были постыдные страницы, но я их не стыжусь. Без этого позорного прошлого, я бы ненавидел так мир лошадников.

- Ненависть - это ваша движущая сила?

- Это не идеологическая ненависть. Это такая же ненависть к тому, кто, предположим, пытает ребенка. Эта ненависть пробуждает интеллект любого разумного человека.

- Вы ставите перед собой глобальную задачу - изменить отношение людей к лошадям?

- Да, конечно. Притом, что я понимаю, что мне удастся взять только первую линию обороны - сегодняшний миф о взаимоотношениях лошадей с людьми. Конный спорт - это предельно жестокая патологическая дисциплина, которая мобилизует самое худшее в человеке. И я это докажу. Вот моим последователям придется гораздо тяжелее. Потому что мое утверждение о том, что конный спорт основан на садизме, лошадники могут признать и сказать – «и что с того? А мы так хотим, нам за это деньги платят!». Я понимаю, что, взяв трехметровую стену, я окажусь под пятидесятиметровой. Я не знаю, хватит ли моей жизни, чтобы хотя бы поцарапать эту стену. Но мое предназначение - быть первым.

- Это такая потребность всегда быть первым или так получалось невольно?

- Да, это от меня мало зависит. Меня всегда как-то так вытаскивает на передовую судьба.

«На телевидении все неправда!»

- Вы как-то сказали о том времени, когда вы были бешено популярным, что там была всего лишь ваша тень, а не вы настоящий. Так и было?

- Я жалею о том времени, которое потратил на телевидение. Это не мое призвание. Телевидение не имеет ничего общего с добром и правдой. Основной товар здесь - всегда безнравственность и жестокость, подлость и умение быть эффектным и безжалостным, не важно идеологически и художественно. Телевидение никого не делает лучше - ни тех, кто его смотрит, ни тех, кто его делает.

- А если его делать с любовью?

- Это также глупо, как глупо делать яшмовые столы для предприятий общественного питания.

- Тогда при всем осознании гнилостности телепроцесса, зачем вы им занимались?

- Меня тащила судьба как утопленника по дну Волги. Телевидение - стремительная бурная река. И нужно быть очень мудрым человеком, чтобы противостоять ее течению. Мы видим как десятки людей, ради того чтобы оказаться в ящике, пошли на все.

- Неужели продали душу дьяволу?

- Скорее яйца Суркову. Потом что именно возле его кабинета была открыта маленькая передвижная кастрационная станция, куда приглашали журналистов, где они добровольно становились в очередь на кастрацию. Позвоните Косте Эрнсту, спросите, возьмет он на работу журналиста, который не предъявит справку о кастрации? Конечно, он не возьмет. И будет прав! Потому что телевидение по своей природе не имеет ничего общего с правдой.

- То, что вы делали в своей программе "600 секунд" - это тоже была неправда?

- Нет. Всегда была правда. Правда – это, как и объективность, художественный прием.. И еще там была и замечательно талантливая редакция. И - безудержная отмороженная отвага.

- Об «отмороженности»… По вашим следам пошли многие тележурналисты. Особенно в этом преуспевает НТВ с его маргинальными передачами. Вы сами что скажете?

- Как вы думаете, надо ли зайдя в дачный сортир, потом смотреть внимательно в очко? Я же не проктолог, я не делаю анализы кала.

« Сын напоминает жеребенка»

- Из чего сегодня состоит ваша жизнь?

- Я веду жизнь средневекового крестьянина. Я каждый день встаю в половину седьмого утра. В семь часов первое кормление лошадей и разбор полетов того, что случилось за ночь. И так сутками. Есть такие лошади, к которым даже зайти убрать навоз, кроме меня никто не может.

- Вы даже со своей женой познакомились благодаря лошадям?

- Это было лет 16 назад. Я даже не помню точно когда, так давно это было. Мы вместе поняли, что без науки и образования, ничего делать нельзя. Она моя соратница. Я ровно наполовину состою из нее. У нее хватает такта и ума не выставлять себя. Но очень многое из того, чем знаменит я, это она.

- Ваш маленький сын уже проехался на лошади?

- Он не заплакал, не испугался, когда лошадь вылизала ему – двухмесячному - лицо.

- Хороший знак?

- Наверное... Хотя вероятно кожа его и волосы выделяли соблазнительный ферментик, что лошадь решила, что это будет интересно на вкус. Не надо думать, что это было вылизывание эротическое или психологически осмысленное.

- Какой вы отец?

- Меня он очень умиляет. И по-другому быть не может. Он мне очень сильно напоминает жеребенка Но я в ужасе от того, какое мне предстоит пережить испытание…Я знаю, насколько это сложно, воспитать человека.

- Какими качествами обладает настоящий человек в вашем представлении?

- Спросите у Плутарха! Образцом человеческого поведения были спартанцы. Я не имею виду их боевую, а их морально-этическую составляющую. С малых лет их учили презирать удовольствия. Из презрения к ним воспитывались потрясающие по своей самоотверженности и честности люди.

- Будете делать из своего сына спартанца?

- Надеюсь, что у меня это получится.

« Меня оценят после смерти»

- Рождение ребенка как-то повлияло на ваш конфликтный характер? Вы стали мягче и добрее?

- Там, где меня интересует результат, я стал даже жестче. Мне очень пригодились навыки идеологического гладиатора. Возможно, этот бунт против человеческого скотства, который есть во взаимоотношениях между лошадями и людьми, будет по-настоящему оценен только после моей смерти.

- Складывается ощущение, что вы сами себе нравитесь в этом качестве идеологического киллера…

- Я сам себя в этом качестве уже давно перестал интересовать. Я себя рассматриваю исключительно как некий эволюционный инструмент. Достаточно того, чтобы я не заржавел. У меня отношение к себе как у хирурга к скальпелю.

- Надеюсь, вы себя любите?

- Нет! Я вообще не понимаю в моем возрасте смысла этого слова, которое сильно скомпрометировано - от Иисуса Христа до издателя "Плейбоя". Этих любовей как-то слишком много.

- А чтобы вас любили другие?

- Если это поможет осуществлению моего дела, я приложу усилия, чтобы кого-то обаять.

- А если не для дела, а для самого себя?

- У меня нет личных интересов и пристрастий.

- Да ладно!

- Я искренне говорю. А на хрена мне, чтобы ко мне кто-то хорошо относился?

Ирина Молчанова.