Лекция в Манеже. Часть 1. 10 ноября 2007 года

Это обзорная общая лекция по просьбе руководства Манежа, которая расскажет весьма, скажем так, весьма общим образом об истории взаимоотношений человека и лошади с древнейших времен до наших дней.

Итак. Мы начнем, вероятно, с того, что вы можете наблюдать у себя за спиной в витринах с небольшой частью Школьной коллекции лошадиного железа, так называемого: собрание мундштуков, пелямов, удил древних, начиная с китайских, римских, греческих, включая французские школьные, включая средневековые. Итак, что же такое железо? Железо, к сожалению, является основным критерием взаимоотношений человека и лошади и является постоянным спутником этих отношений и является, увы, тем самым пробным камнем, на котором и выясняется, есть ли эти отношения или нет. Дело в том, что вы должны отдавать себе отчет, как эти штуки действуют. Остановимся на них… это самое древнее: это у нас персы, это у нас греки, это у нас римляне.

Итак, чтоб вы понимали: когда речь заходит о каких-то взаимоотношениях человека и лошади, на самом деле это все байки, это все легенды, выдавание желаемого за действительное. На самом деле, никаких взаимоотношений не было. Их не существует. Существует очень жесткий болевой парализующий контроль с помощью различного рода железных инструментов, засовываемых в рот лошади и действующих, как и на ротовую полость, как и на так называемую margo interalveolaris, т.е. на беззубый край, так и на всю краниальную (черепную) систему: иннервационную систему (нервную систему), на мозг, - и вообще обеспечивающий вот этим постоянно поддерживаемым тяжелым болевым импульсом, так называемое послушание лошади.

С этим можно спорить, с этим можно соглашаться, не соглашаться. Но есть абсолютно научно доказанные факты, абсолютно полностью подытоженные ветеринарные и судебно медицинские экспертизы, заключения, которые не оставляют на самом деле ни для одного разумного нормального человека ни малейшего сомнения в том, что так оно, к сожалению, и есть.

И этот болевой контроль – это то, что вам на протяжении долгого времени предлагалось в качестве, скажем так, некой подмены взаимоотношений лошади и человека.

Еще раз хочу остановиться на том, что все эти предметы - вот, все они есть на витрине - они все абсолютно подлинные. И, если вы посмотрите на начало этих взаимоотношений, хотя это не самые ранние железки, самые ранние железки, которые мы имеем и, о которых мы можем говорить – это луры.

Лурестан - сектор современного Ирана, примерно VIII-XII век до н.э. Есть еще более древние египетские, но они не представлены в нашем собрании, и мы не можем говорить о них с уверенностью. С уверенностью мы можем говорить о том, что видим (см. фото №1). Мы видим примерно V век до н.э. греков, примерно того же времени, ну с вариацией в один-два века, персов и видим после 1го века н.э. римское железо. Здесь, если вы внимательно посмотрите, вы увидите, что эти железки объединены между собой некой модой, т.е. шипиками на грызле. Шипиками, которые позволяют достичь максимального, более радикального болевого эффекта. Рим предлагает вариант, так скажем, рычажного мундштука, при котором верхний изгиб грызла калечит небо верхнее.

Все, абсолютно железки, во все века, во все эпохи, сегодня в конном спорте, сегодня в драйвинге, сегодня в троеборье или в колхозной телеге – это все штучки, которые просто обеспечивают и гарантируют болевой контроль. Этот болевой контроль может быть бОльшим, может быть меньшим, может быть запредельным вплоть до возможности вызвать разовые или хронические ушибы головного мозга у лошади, на что, собственно говоря, все эти штуки и рассчитаны. А может  вызвать вплоть до сотрясений мозга, по крайней мере, все вскрытия голов спортивных лошадей показывают наличие гематом в эпидуральных областях и в субэпидуральных областях. Как раз наличие гематом твердо говорит о том, что да, действительно, эти резкие удары по костям черепа, эти резкие удары по зубам, по всей иннервационной системе головы - а именно это и есть принцип управления лошадью во все века – это отзывается очень тяжело на головном мозге и причиняет вред уже и  мозгу как таковому. Это, опять таки, проверенные факты.

Существует много людей, которые с этим не согласны просто потому, что они не хотят портить себе удовольствие и хотят забавляться так, как они привыкли забавляться. Но, поскольку они – лица не заинтересованные, их мнение  в расчет можно не принимать. И надо понимать, что этой дикарской забаве скоро, конечно, придет конец. Мы не очень-то боремся с конным спортом, мы занимаемся скорее научными исследованиями, научными работами и знакомим общество с результатами этих научных работ. То, что мы имеем такой огромный резонанс в ответ на наши работы, это говорит о том, что люди не так плохи, как нам самим казалось. Мы делаем это все совместно с рядом научных учреждений – как русских, так и западных. Мы делаем это совместно с бюро судебно-медицинской экспертизы. Вот сейчас закончили почти годовую работу по воздействию хлыста на спортивную лошадь. В основном использовались, конечно, скаковые хлысты, и исследования проводились в области применения хлыста в так называемых «скачках», но косвенно это затрагивает и все остальные виды конного спорта – это делалось на основании многочисленных вскрытий. И в следующем номере журнала мы представим полную картину того, что на самом деле скрывается за невинными шлепками или за невинными ударами хлыстом, что на самом деле происходит в организме лошади, и какой силы эти удары. И вы поймете сразу, что все это, к сожалению, упаковывается в один кровавый тюк, который человек формирует исключительно ради собственного удовольствия.

Итак. Возвращаемся к железу и возвращаемся к истории взаимоотношений человека и лошади. Я могу с уверенностью сказать вам, что, начиная с твердо известного нам времени - это где-то VIII-IX века до н.э. века до XV-XVI - человечество не умело ездить верхом. Я понимаю, что это контрастирует с вашими собственными представлениями, которые навеяны вам книжками, гравюрами, легендами, поэмами и  так далее. Но, к сожалению, у этого догмата, который я только что высказал, существует абсолютно четкое подтверждение. Я даже не говорю сейчас о качестве и стилистике различного рода железа. Дело в том, что когда мы видим железку, мы всегда с уверенностью можем сказать много всего…

Это конкистадоры. Это времена Кортеса, ну, вообще, это характерно для радикалов испанцев. Позже железо примерно в такой же  форме перешло по наследству от конкистадоров в Мексику XVIII, XIX и XX века, дорогие мои, да. То есть это железо, при всей его дикости и варварности можно найти даже  сейчас, пошарив во рту у какой-нибудь из мексиканских лошадей или лошадей так называемого вестерна. Дело даже не в этом. Дело в том, что, когда мы видим любую железку, вот, глядя на одну единственную железку, мы можем сказать практически всё. Мы можем сказать всё о мастерстве всадника, мы можем сказать всё о движениях лошади. Более того, опытный специалист, глядя на железку, всегда скажет, чем болела лошадь, скажет, какие проблемы анатомического характера имела эта лошадь, какие мышцы были у нее дистрофированы, атрофированы, как она двигалась и двигалась ли она вообще, чем она болела, были ли у нее колики и так далее. 

И главное, абсолютно точно можем говорить, о том, что мы, глядя на любую железку, понимаем стилистику отношений человека и его лошади, то есть, понимаем стилистику управления этой лошади. А уже из стилистики управления мы делаем выводы обо всех проблемах, которые лошадь могла испытывать. Так вот, дело даже не в железе. Существует еще более жестокий и еще более непререкаемый аргумент, который, к сожалению, вот этот постулат о том, что, начиная с VIII века, теоретически VIII, до XVII-го века, люди практически не умели ездить верхом. Т.е. они как-то держались на лошадях, они как-то передвигались на них, они даже устраивали турниры, они использовали кавалерию, но искусства верховой езды и, вообще, умения взаимодействия даже с помощью железа с лошадью, не существовало. Вроде бы дикость, да? Мы все привыкли к разговорам о рыцарях, о скифах, о сарматах, о римской кавалерии или о греческих всадниках времен Ксенофонта. И я говорю вместе с тем такую поразительную вещь, что мастерства не было никакого. Привожу простое элементарное доказательство.

Сейчас мы несколько перебросимся по лекции чуть-чуть вперед, потом вернемся. Мы сейчас посмотрим внимательно XVII век, Франция. Мы видим, что возникает плеяда удивительных  мастеров, такие как Пеньетелеччи, Пигантелли, Антуан Плювинель, Чезаре Фиаччи. И эти люди становятся идолами, становятся абсолютными богами лошадиного мира для всей цивилизованной Европы. Они становятся символом невероятного мастерства взаимодействия с лошадью, они основывают школу под названием От Эколь. Причем, там есть мастера разного типа и мастера разной направленности – есть более жестокие, есть наоборот устремленные в абсолютную мягкость. Но, тем не менее, люди эти становятся знамениты, а их книги и то, что они рассказывают, проповедуют, учат и пропагандируют, становится абсолютным хитом. Книга Плювинеля издавалась бессчетное количество раз. Книга Чезаре Фиаччи о взаимодействии с лошадью, весьма примитивная, становится бестселлером и получает благословение пап.

О чем это все говорит? Это говорит, к сожалению, об одной простой вещи. Что, если в XVII  веке те простые вещи, простейшие вещи, дорогие мои, которым учил Бруэ, Пеньетелеччи, Плювинель, Фиаччи; если все эти вещи стали таким хитом, значит, они были откровением, значит, то чему учили мастера, пусть даже самое простое - было не известно в период  с VIII в до н.э. до XVII  века. Иначе не было бы такого сумасшедшего, такого бешеного успеха, такой всемирной известности, такой победоносности Школы, победоносности этого искусства. Значит все то, что предлагал тот же самый... ну не будем брать Плювинеля – это высшая точка отсчета – возьмем более нейтральную фигуру Пеньетелеччи… И мы увидим, что эти простые пируэтики, простые менки, простые песады, которые считаются изобретением мастеров школы, оказывается, эти нормы взаимодействия человека и лошади, эти нормы, нормы управления человека лошадью, были неизвестны, иначе бы они не стали таким хитом и таким откровением.

Мы можем вернуться чуть назад и увидеть, что когда проводятся рыцарские турниры, не случайно обязательным предметов этих турниров становится барьер. Ведь выражение «вызвать к барьеру» происходит именно от того, что в средневековье, до начала XVI века по турнирному уложению, действующему в Англии, Франции, все рыцарские бои, рыцарские конные сшибки обязательно происходили через барьер. Это делалось не только для того, чтобы лошади не налетели друг на друга, это делалось исключительно ради одной цели – направить лошадь по стенке по одной некой траектории,  что бы она бежала навстречу лошади, бегущей по другую сторону барьера. Разгоняли (и это было не запрещено турнирными правилами) лошадь два или три оруженосца цепями, палками, шипами, плетями, изо всех сил поднимая ее в галоп.

Более того, на концах этого барьера обязательно были специальные загибы, которые гарантировали, что разогнавшаяся лошадь не врежется в трибуну со зрителями. Эта маленькая подробность тоже прекрасно говорит о том, в каком на само деле состоянии находилась так называемая рыцарская боевая верховая езда. Да ни в каком она не была состоянии. Все это было достаточно грубо, жестко, примитивно, без оттенков мастерства и лошадь использовалась как транспортное средство. Не случайно боевая рыцарская шпора имеет в длине репеек – рабочая часть шпоры – 19 сантиметров.

Всякие разговоры о том, что таким шипом воздействовали на лошадь через специальную попону или что нога была опущена очень низко или, что нога была выдвинута вперед при военной посадке – это все абсолютная ахинея. Мы не имеем ни в одном иппологическом собрании мира ни одной попоны, которая бы имела отверстия, проколы, царапины от ударов такими шпорами. И не можем такого иметь. Более того, когда мы смотрим на любые конные доспехи, мы видим, что всегда для удара шпоры, даже в сплошном корпусном панцире, там, где он соединяется с крупье, т.е. задней частью доспеха, всегда оставлялось окошечко. И надо понимать, что эта шпора была действительно шпорой прямого действия. Эта шпора тоже много говорит…

Вот эта очень удивительная вещь сейчас возникла на экране, она была найдена мною в России. И была куплена за какие-то копейки. И, самое интересное – у продавца она считалась капканом на мелкого пушного зверя. Человек, который держал в руках этот мундштук XII-XIII века был уверен в том, что это капкан на мелкого пушного зверя, но очень старинный. Когда я предложил ему показать, как этот капкан действует – он не смог, сказал, что, наверно, отсутствует какая-нибудь деталь. Здесь нет никаких отломов, здесь как раз идеальная сохранность. И мы видим, что это просто жесткий, предельно свирепый механизм воздействия на лошадиный рот. Я обычно задаю всем ученикам загадку: мы имеем мундштук, мы имеем обязательно места, куда цеплялся повод. Зачем эти ушки, кольца?

Сразу вам объясняю, чтобы никого не мучить. Большинство рыцарей передвигалось, когда их лошадей держал под уздцы кто-нибудь другой. Порой два оруженосца вели эту лошадь и только в самый ответственный момент отпускали и там уже происходили, какие-то взаимоотношения с противником.

Итак. Мы имеем абсолютно дремучие, абсолютно непостижимые века до XVII века. Там было несколько светлых фигур, было несколько выдающихся с моей точки зрения людей, таких как Ксенофонт, например, который в своей Греции пытался в силу своей гениальности, в силу своего авантюризма, в силу того, что это был действительно блистательный человек, очень храбрый, очень отвязанный, очень сильный, он был великолепным военачальником. И он пытался вразумить современников, говоря, что лошадь – это не так просто, как им кажется. При этом я предлагаю вам не обманываться, вспоминая барельефы, парфеноны или другие античные скульптуры. Вообще, говорить о документальной истории, говорить о столь серьезной вещи, как взаимоотношения человека и лошади на основании портретиков, самых совершенных статуй, самых великолепных картин или гравюр нельзя никогда. Это не документальный источник. У нас есть железо, на основании которого мы можем делать серьезные выводы, и у нас есть, слава богу, для того чтобы сделать, например, четкий анализ взаимодействий человека и лошади в сакскую, массагетскую или скифскую эпоху (это где-то V век до н.э.), мы имеем мумии пазырыкских лошадей. Мумии находятся, кстати говоря, в Эрмитаже, и на экспозиции выставлено то, что называется «труп коня №9» или №10, я не знаю, какого они туда сейчас положили.

Мне довелось обследовать ротовую полость, там великолепная сохранность, мне довелось обследовать клыки и премоляры этой лошади. И там становится понятна ее судьба, понятна стилистика взаимодействия человека и лошади. Становится понятно, что тот постулат, который я высказал об абсолютной примитивности, об абсолютной неумелости человека, вот этой анатомической картиной, которую предлагают нам мумии пазырыкских лошадей, абсолютно оправдывается. Причем по этим останкам можно сказать практически все. Я назвал возраст этого жеребца, который находится у них в витрине, также удалось определить, что он не был заглистован. Также удалось, например, определить, что он очень мало двигался, как ни странно. Также удалось выявить, что у него, в отличие от других мумий пазырыкских лошадей, не было серьезных проблем с суставами и вообще он мало, то, что называется «работал». Вот документальные безусловные свидетельствования,  на основании которых мы можем  говорить.

Затем, мы переносимся в более светлую, более серьезную эпоху для лошади, как XVII век и видим, что произошло рождение школы. Произошло рождение  удивительной школы, которая называлась От Эколь. Она была представлена самыми разными людьми, самыми разными направлениями. Тем не менее, в мире в XVII веке это становится абсолютным и безусловным хитом. К мастерам школы стоят в очереди принцы, промпринцы, министры, дипломаты только лишь ради того, что бы получить в манеже мастера один, или полтора, или два урока, что считается огромной честью. Конечно, Европа хотела - и вельможная Европа, и дворянская Европа - очень хотела научиться тем удивительным секретам взаимодействия с лошадью, которые демонстрировали Школьные мастера. И, конечно, это было очень сильно и очень удивительно для современников. Там было много фигур. Там были очень драматические и омерзительные злодеи, такие как поэт Соломон де Ля Бруэ, весь очень возвышенный, писавший стансы, писавший оды, рисовавший великолепно акварелью. Он один из первых начал вскрывать лошадиные рты, он лазал по скотобойням, выискивал мертвых лошадей, вскрывал диастемы, разрезал губы.. Нo, только для того, чтобы изобрести железо, которое будет еще более болезненно, которое будет еще более свирепым в отношении лошади, которое будет еще более эффективно.

Там были такие светлейшие люди, как Антуан де Плювинель, который первым сказал, что железо и лошадь – это понятия не совместимые, что это совершенное преступление. Человек, который сказал, что я готов на все, на любые ухищрения, лишь бы мне не приходилось мучить лошадь. И если Соломон де Ля Бруэ и подобные ему мастера дали одно направление Школе, то Плювинель дал совершенно другое. Дал светлое, гуманистическое и то самое подлинное направление, которое сейчас имеет, скажем так, все более и более серьезное продолжение в мире.

Как и зачем возникла Школа. Естественно, как и всякое искусство, как и всякое серьезное явление культуры, как качественное проявление человеческого духа, Школа возникла как следствие освобождения человеческого духа, как следствие духовной интеллектуальной психологической свободы. Как мы помним, эта Школа возникла как раз в такую поствозрожденческую эпоху, когда влияние, давление христианской церкви практически закончилось, либо было аннулировано. Еще пылали костры, еще пылали на этих кострах милые девушки и старушки, которых угодно было с честью назвать ведьмами.

Но церковь уже была, скажем так, бессильна. Она уже ушла из голов и из душ. Она уже, скажем так, освободила сердца людей. Возникло Возрождение. Это Возрождение было продиктовано тем, что разгромленный в начале XIV века Орден тамплиеров, тем не менее, остался существовать. Очень многие тайные тамплиеры – люди, которые оставили своей задачей невероятное интеллектуальное духовное совершенствование – они влились в различные области человеческой  деятельности: в литературу, живопись, музыку, философию и, оставаясь верными законам Ордена с его необыкновенной интеллектуальностью, двигали человеческую культуру. Мы об этом тоже можем говорить с уверенностью, потому что все, что связанно с ранними мастерами Школы и более поздними мастерами Школы, вплотную связанно с тайными тамплиерами, либо с так называемыми поздними тамплиерами. Мы увидим, что в книгах, издающихся в XVII веке, в книгах, которые по идее вообще не мыслимы были бы без каких-то религиозных, типичных для того времени, сносок, ссылок, восклицаний,- нигде не видим ни единого, традиционного для того времени, упоминания, о боге или еще чего-то в этом духе.

Если мы внимательно посмотрим, то поймем, что мы говорим о жестких интеллектуализированных безбожниках. Либо о людях, которые исповедуют абсолютно не традиционную веру. Это легко разглядеть, просто анализируя даже титульные страницы книг мастеров того времени: и титульную станицу Плювинеля, и титульную станицу даже Гериньера. Я не упомянул господина Гериньера, Франсуа Робишона де, который тоже был последователем и который считается одним из основоположников Школы, по одной простой причине: он очень вторичен, и как справедливо заметили современники: Гериньер – это Плювинель, пересказанный идиотом. Это очень точно. И потому здесь с пьедестала отца-основателя его можно легко сдвинуть и свергнуть.

Итак. Это очень интеллектуализированное, высоко духовное течение поздних тамплиеров позволило организоваться Школе, которая вся целиком состояла из поздних тамплиеров. Затем большая часть из них, естественно, когда коррозировала Европа, менялись люди, менялись нравы, что-то уходило в масонские ложи, что-то уходило в еще более сакральные, еще более тайные религиозные течения. Но, в общем, это всегда было неразрывно связанно: вот такая самая загадочная, самая невероятная сакральщина и взаимоотношения человека и лошади. Это непременно было связанно.

Затем наступает XVIII век. Французская революция вносит чудовищную коррективу в судьбы многих мастеров. По сути дела, французская Высшая Школа гибнет на той гильотине, которую приготовила Франция для вообще всего аристократического, для всего духовного.

Здесь, да, я единственное, что хочу в двух словах… – вернусь на пол столетия назад, и скажу, что существует точка зрения, что все эти потрясающие движения лошади, эти удивительные фигуры: пассажи, пиаффе, курбеты, каприоли – что это некое порождение военное и делалось для того, что бы лошадь была более эффективной на войне. Это абсолютная ахинея, потому как есть такая, мягко говоря, нестыковочка по времени. Мы имеем расцвет Школы как раз в тот момент, когда наиболее популярной, сильной и хитовой вещью становится уже огнестрельное оружие. Когда всерьез ведутся бешеные дебаты о преимуществе крестцового замка в пистолете над фитильным, когда находятся разные сорта кремней и когда высчитывается какой веер искр выбрасывает кремний и все озабочены тем, как подмокает порох, а как не подмокает. Так называемое железное фехтование становиться чрезвычайно непопулярным. Это важно отметить, для того, что бы четко совершенно понимать несовместимость даже и идей, которые собственно породили Высшую Школу, с любой войной. Плюс к этому существует замечательный труд Жан-Клода Бари, преподавателя Сомюрской Школы, современный преподаватель. Прекрасный полководец, красавец, написавший лучший с моей точки зрения труд по истории школьных прыжков и по истории Школы в ее старом состоянии. Бари откровенно и очень аргументировано пишет, что никогда в Высокой Школе, никогда элементы Высокой Школы не имели никакого отношения ни к какой войне, никогда ни в какой войне не использовались. И более того, кавалерийским лошадям и лошадям, которые использовались на войне, все эти премудрости школьные были строго противопоказаны, и обучение им было запрещено. Так что это такой же миф, как про единение человека и лошади во время верховой езды.

Затем наступает XIX век. А человечество никак не может успокоиться, его все как-то продолжает свербить и мучить мысль, что он не в состоянии установить контакт с лошадью. Ведь люди же не так глупы. И поверьте мне, это не мое открытие, что все контакты с лошадью осуществляются через боль, через причинение ей многочисленных травм и увечий. К сожалению, огромные проблемы со здоровьем не только ротовой полости, не только головного мозга, но и всего организма. Мы об этом тоже можем говорить с абсолютной уверенностью. Люди видят, как гибнут, как мучаются эти лошади и искренно пытаются найти какой-то способ взаимодействия. Вот здесь на одной стенке, я тут походил, посмотрел замечательные фотографии из цирка. И все мы с детства воспитаны, что цирк – это что-то, по крайней мере, без огромного знака минус. Я вам могу сказать, что более жестокой, более тупой и свирепой дрессировки, чем в цирке не существует нигде, что даже спорт отдыхает. Потому что один из инструментов дрессажа в цирке – это, прежде всего, конечно, голод. Дело в том, что лошадь готовится, лошадь дрессируется на манеже, как писал, кстати говоря, Юрий Михайлович Ермолаев, представленный на одной из этих фотографий, работает по 6 по 8 часов без передышки. Кто немного знает, как должна кормиться лошадь, каков должен быть рацион и главное как должна быть высока частота кормления, понимает, что даже 3-4 часа достаточно для того, чтобы лошадь начала испытывать острейший голод. Острейший голод с диким выделением желудочного сока, с изменением химического состава слюны. И то, что делает цирк, я не говорю уже про методы, да, методы все запредельно чудовищно варварские. Это всегда так называемая подбивка, т.е. 2 или 3 помощника, которые орудуют палками, либо пластмассовыми, либо бамбуковыми, чтобы не разбивать суставы, но все равно очень чувствительно. Существует масса цирковых отвратительных хитростей, на перечисление которых сейчас нет просто времени. Но цирк появляется примерно в то же самое время, вот  в XVIII век он входит в свой расцвет, он становится чрезвычайно моден и популярен. Часть мастеров Школы избирает такую филосовско-затворническую жизнь, когда они закрывают двери своих манежей, вырабатывают стиль абсолютной секретности, нежелания делиться своими секретами и своими умениями с миром, а часть уходит в цирк и начинает на этом грубо и вульгарно зарабатывать, но, слава богу, деградирует, девальвируется и не представляет для нас уже такого интереса.

Так вот, в XIX веке люди очень сильно мучились от того, что они никак не могут наладить это свое взаимодействие с лошадью. А поскольку это было время великих изобретений, когда писались всякие путешествия вокруг света, когда человечество грезило капитаном Немо, подводными лодками, полетами на Марс и вообще все вокруг изобреталось, и так же точно в отношении лошадей стали применяться всякого рода изобретения. Плоть до того, что американцы изобрели лошадеусмирятельную машину. Паровая лошадеусмирятельная машина – это был некий просто круг, он действительно имел турбину, ротор. Приводился он в движение паром. Туда заводилась лошадь, закреплялась. Круг совершал несколько десятков вращательных движений, останавливался. Естественно лошадь выходила в таком состоянии. И считалось, что произведено приручение. Действительно, даже самая буйная, даже самая свирепо сопротивляющаяся насилию и глупости человека лошадь, после этой штуки выходила в полной прострации.

Изобретались даже анальные затычки, потому что считалось, что основная проблема лошади – это внезапно испускаемые газы, резкий звук, который сопровождает это испускание газов. От этого лошадь подхватывает и несется. Изобретались специальные удушающие или ослепляющие приспособления. И людям казалось, что надо просто раскинуть мозгами в техническом смысле этого слова, и тогда что-то получится, что-то станет возможным, тогда будет найден тот секретный ключик к лошади.

Тем не менее, и в XIX м веке тоже появляются, скажем так, интересные фамилии и мастера, такие как Джон Соломон Ререй, который начал свою карьеру с заездки двух лосей. На этих лосях он появился на местном деревенском празднике. На самом деле он не сделал ничего особенного, поскольку лоси, как и лошади, как и приматы, то бишь - мы с вами - как и вообще все млекопитающие – это все очень разумные существа с очень богатым хорошим сильным аналитическим и добрым интеллектом. И Джон Соломон Ререй просто попробовал, у него не был возможности насильничать в отношении лосей, и он вынужден был действовать добром и лаской. И результаты получились потрясающие. Позже он начал гастролировать по Европе, он демонстрировал свое искусство всем без исключения монархам мира. Все знаменитости знали Джона Соломона Ререя. Умер он странно. Очень трагично. Он захотел разболтать несколько секретов так называемого лошадиного братства, которое толи было в Европе, толи не было. Точных данных здесь история не дает. Но, скорее всего было - и в общем, этот 45тилетний здоровенный мужик, бесконечно успешный, решившийся продать секреты взаимодействия группе конезаводчиков – генералов, скаковиков, вдруг умирает от инсульта. Странно, но вполне может, что это было и так.

Затем наступает XX век с его реальной гуманизацией и тут возникает самое главное. Если, например, мы с вами в XIX веке не могли бы вести с вами такой разговор, просто потому что там, за стеной этого манежа, за стеной любого манежа, за стеной любого здания, к сожалению, грохотали подковы, валился навоз, краснорожие, пьяные извозчики лупили лошадей, орали, эти лошади сталкивались. Они от бесконечных травм  и болезней тут же умирали на улицах. Их цепляла баграми другая телега и тащила. То есть мир был пропитан лошадьми. Тут же проезжал какой-нибудь эскадрон гусар летучих. Причем, надо понимать тоже, что вся эта героическая история кавалерии, которой собственно и посвящена эта выставка, - это тоже блеф и миф на 99,9%. Это так. И что лошадь, к сожалению, как вы как я, как вообще все живое – это крайне физиологичные существа.

Вот вы меня, по-моему, с интересом слушаете, да (обращение к слушателю). Но вот представьте себе, что стул под вами разогрелся бы до 90 градусов. Вы бы стали меня слушать с тем же интересом? Вряд ли. То же самое и с лошадью. Она, как и мы с вами, как и люди, как любые другие живые существа, абсолютна физиологична. И она отсчитывает все свои ощущения, прежде всего, от своей собственной физиологии. Она не может, как и мы с вами, концентрироваться на чем-то, что ее развлекает или веселит, когда она испытывает боль. Ну, вот еще один миф о взаимодействии всадника, человека с лошадью. И так далее. Как вы думаете, сколько времени лошадь может безболезненно терпеть на спине человека, без компрессии мышц, без ощущения дискомфорта, онемения, последующей дистрофией, атрофией мышц и дистрофией всей скелетной мускулатуры. Вот сколько времени может пройти с того момента, как человек - не важно, какого он веса - взобрался и уселся на спину, до того момента, когда лошадь почувствовала дискомфорт. 15 минут. Причем, 15 минут - это очень много. Обычно это чувство дискомфорта приходит через 12-13 минут. Это тоже все серии научных опытов. Дело не в том, что я говорю сейчас об этих 12-15 минутах, которые в Школе, в Высокой Школе От Эколь, всегда были нормой. Это даже не я изобрел. Это, грубо говоря, изобретение Плювинеля. И это говорит о том, в каком на самом деле были состоянии лошади, которые под этими бравыми гусарами могли бы, если бы мы сейчас вели такой разговор полтора века назад, дефилировать здесь под окнами. Мы находимся, как известно, в манеже конной гвардии. Знаете, что такое манеж в переводе? Вообще откуда это словечко произошло? Произошло оно от латинского слова mane, что означает рука. И вообще это место для работы в руках – манеж. Позже его стали использовать шире, в том числе и мастерами. Но вообще предполагалось некое крытое уединенное с очень хорошей акустикой и хорошей постоянной температурой – это место для работы в руках, поэтому возникло слово манеж. На самом деле никакой конной подноготной в этом слове не существует. Это слово только про работу в руках. Говорят, это слово первым произнес Пиньятелеччи, но я, если честно думаю, что серьезных научных обоснований этому нет.

Итак, наступает XX век, когда в лошади исчезает потребность как в транспортном, военно-транспортном, в охотничьем средстве. И лошадь становиться, к сожалению, просто предметом забавы. И тут человечество забавным образом раскалывается на две неравные половины. Возникает так называемый конный спорт. Я сейчас вам поясню, как выглядит конный спорт, если на него смотреть незамутненным взглядом.

Обычно эти кадры вымарываются, они спортивными фотографами не демонстрируются. Мы обратим внимание, что стилистика взаимоотношений человека и лошади абсолютно такая же, как она была в скифские времена, как она была во все времена, когда лошадью управляли только с помощью боли. Здесь это все замечательно видно. Здесь прекрасная иллюстрация того, что в иппологии, в современных исследованиях конного спорта называется причинением  нейрокраниального шока, т.е. воздействием на краниальную нервную систему головы лошади.

И когда говорится, что дело не в том, что источник боли – т.е. непосредственно железо – воздействует так близко от мозга… Знаете, и в этом тоже дело. И мы имеем возможность это и подтвердить и доказать, да вы и сами теперь имеете такую возможность. Потому как если не хватает исследований, всегда можно обратиться к военно-полевой ветеринарии. Военно-полевая ветеринария прекрасно иллюстрирует, что такое травмы и раны головы, и каковы последствия для мозга. А эти травмы и раны примерно такого же характера, что получает лошадь дальше в конном спорте. Мы видим, что и здесь не возможно ни с чем перепутать. Понятно, что это случайные моменты случайных соревнований, но все соревнования, все состоит, к сожалению, из таких моментов – из примитивного, очень жестокого болевого с помощью разного рода металлических приспособлений во рту. Сейчас мы дойдем до официального документа судмед экспертизы, и тогда вам станет все еще более наглядно. А потом мы вернемся к схеме НШК.

Это акт судебно-медицинской экспертизы. На протяжение почти года шли очень серьезные, очень долгие, очень дорогие исследования. Они естественно проводились не на живых лошадях. Они проводились на специально построенных, сделанных манекенах, свойства которых были полностью идентичны свойствам живой ткани и имели туже силу сопротивления, что имеет живая ткань. Я скажу вам поразительные совершенно цифры, которых не ожидал даже сам. Этот акт судебно-медицинской экспертизы, подписанный зам. начальника управления судмед экспертизы профессором Исаковым и подписанный заведующим бюро по вскрытию трупов Сысоевым. Но это, естественно, человеческие судмед эксперты, потому что лошадиных нету.

Этот документ свидетельствует, что ими было исследована степень, сила воздействия человеческих рук и железа, которое находится во рту лошади, на рот лошади. И этим актом подтверждается и фиксируется, что, оказывается, сила воздействия на рот лошади при рывке, который мы вам показали, НКШ, составляет примерно 300 кг на квадратный см, а при спокойном натяжении  около 100 кг на квадратный см.

Подумайте, 25 кг – это мешок цемента. Наверно каждый хоть раз в жизни мешок с цементом перетаскивал. Теперь представьте, что этих мешков цемента два. Свяжите их веревкой и положите себе на десну. Вот вы получите очень слабое представление о том, что ощущает лошадь, занимающаяся конным спортом. И то это будет 50 кг. Это не те 300, которые мы получаем в результате рывка.

Возникает конный спорт. Тупиковость, примитивность и жестокость этого конного спорта становится настолько очевидна, что в Европе возникают разного рода течения, разного рода движения, которые как бы пытаются уйти от присущей конному спорту свирепости. Притом, конный спорт это не только конкур, это не только троеборье или бега, или скачки, которые отправляют тысячами лошадей на бойню сразу же. Это еще всякие забавные извращения в виде дамской езды, например, да, когда просто…

… это одна из схем, я просто возвращаюсь, чтобы закрепить у вас. Это схема НКШ, схема воздействия. Вот здесь мы видим, как воспламеняется буквально вся иннервационная система черепа, замыкаясь на продолговатом и головном мозгу лошади. Мы видим всю систему болевых импульсов, как поджигаются этими болевыми ударами краниальные нервы. Мы видим, как первым реагирует подглазничный, потом тригеминальный, как начинается реакция лицевого нерва. И мы видим замыкание в результате на мозге этого колоссального по силе болевого импульса, болевого шока, болевого воздействия. Вот вам весь конный спорт в разрезе. Вернувшись на одну картинку назад, мы увидим на примере (этот мальчик является чемпионом России по конкуру).

Мы видим, что это не есть какое-то безумное фантастическое измышление меня или сотрудников редакции. Пожалуйста – вот она стилистика, вот он, прием причинения НКШ, вот она железка во рту, и вот так она действует.

Что касается дамской езды, я здесь специально оговорю, потому что мне довелось присутствовать при вскрытии двух сразу лошадей. Это было в Англии, эти лошади погибли в ДТП, погибли в коневозе. Но они как раз обе принадлежали клубу дамской езды. Я могу честно сказать, что даже в спорте я страшнее спины никогда не видел. Вот эта боковая посадка, она служит на самом деле только одному, она была изобретена для, как выражались в XVII веке, особой демонстрации особых округлостей. Имелась в виду, вероятно, попка. И исключительно только для этого, для кокетливой возможности показать и преподнести себя и зародилась дамская езда в ее сегодняшнем смысле. Потому что дамская езда в средневековье это нечто другое. Это тоже такие кошмарные седла-креслица, в котором дама сидела боком, но это было предназначено для перемещения, а не для демонстрации себя самой и своих округлостей. И если при стандартной ВЕ спина очень жестоко поражается, жестоко поражается вся мышечная система спины, потому что нет ни одного живого существа на всей этой земле, ну нет, которому бы нравилось, что у него сидят на спине. Не понравится это и гепарду, не понравится это и человеку, никому это не понравится. Но то, что делает с лошадиными спинами дамская посадка – это вообще, братцы, что-то запредельное. Потому что если здесь давление, хотя бы в какой-то степени, хотя бы распределено на две части, то при дамской посадке оно концентрируется в одном месте и причиняет особые страдания лошади.

Затем в XX веке возникает несколько забавных течений. Возникает так называемое НХ – натурал хорсменшип, которую изобретает… ну не изобретает, скажем так, а суммирует очаровательный усатый дядька Пат Парелли. Это НХ по сути есть дрессировка лошади на тупость и покорность. Лошади действительно очень умны, фантастически умны. И когда им предлагают следовать той или иной модели поведения, то они, понимая, что для них это вопрос жизни и смерти, следуют этой модели поведения. Вот НХ учит лошадь быть максимально тупой, максимально безынициативной, максимально покорной, бессмысленно покорной человеку, чтобы не получить каких-либо проблем, чтобы не получить каких-либо болевых воздействий. Это очень демократично, это делает лошадь доступной очень и очень многим. Опять таки, это не имеет никакого отношения ни к искусству, ни к мастерству. Для этого не требуется даже миллиграмма мозгов, скажу вам по секрету. Это самое тупое, что можно придумать, такое же тупое, как конный спорт.

Возникает и еще несколько течений. Возникает прелестный и сильный с моей точки зрения, хотя и не очень техничный Гонза Блаха в Чехии. Он тоже, правда, имеет отношение к НХ, который пытается из НХой вялости, из НХой такой пустоты психологической вырваться и приблизиться к Школе с ее высокими элементами, с ее невероятной мощью и грацией лошадей, к игривости лошади он хочет вернуться. Но НХые методы все равно берут свое. И у Гонзы тоже есть секрет – он работает с очень маленькими лошадками. Там действительно очень не высокого роста лошади. Профессионалы знают, что это обозначает. Просто невысокого роста лошадь легче заставить потерять равновесие. Она гораздо больших вещей боится, чем боится высокая лошадь. Правда, как есть ряд элементов, которым проще научить лошадь с узкой грудью, а ряд элементов, которым проще научить лошадь с широкой грудью.

Возникает это. И возникает Школа, которую собственно представляю я, и которая предложила вам здесь для рассмотрения и фото вернисаж, и непосредственно выставку того железа. Сейчас я объясню про железо.

Мы изучаем железо, точно так же как изучаем вообще всю иппологическую историю, зная, что ничего нельзя отрицать от незнания, ничего нельзя отрицать от серости и безграмотности. Мы во всем обязаны разбираться доскональным, точнейшим образом. Конечно все ученики Школы, в зависимости от желания, могут с этим железом работать, рассматривать, анализировать. Только они, да. Это абсолютно закрытое собрание и предназначено только для них. Это касается и анатомии, который и есть тот краеугольный камень взаимоотношений человека и лошади. Я уже рассказал, прошу прощения, я тогда привел вас в пример с температурой кресла под вами, но точно так же, как мы говорим о физиологичности лошади, точно так же мы обязаны понимать ее абсолютную зависимость от ее анатомических параметров и от ее анатомических ощущений. И поэтому мы обязаны понимать, например, анатомическую логику. А для того, что бы мыслить анатомическими параметрами, чтобы видеть лошадь во всем ее великолепном многообразии, в силе ее мышечной красоты, мы должны полностью отдавать себе отчет, как что работает. Для этого существую вскрытия, для этого существуют препарации, для этого существуют не только изучение анатомии, а обязательное вникание и выработка анатомического мышления у каждого. Существует еще много дисциплин, которые в результате, действительно, дают удивительные плоды. Не у всех, потому что это – искусство. И как во всяком искусстве, здесь есть и лидеры, есть и аутсайдеры. Это искусство, оно требует колоссальной отдачи, требует колоссального фанатизма. Конечно, по сравнению, например, с конным спортом, который не требует от человека ни ума, ни таланта, требует только умение причинять боль, научиться как бы нескольким приемчикам, которыми можно научиться причинять боль. Понятно, что Школа требует огромных познаний и огромной самоотдачи.

Если есть какие-то вопросы, то давайте два вопроса, и вам покажеут картинки со Школы. Вопросов нет, как я понимаю. Да.

Вопрос из зала: «как вы относитесь к использованию шпор?»

Вы знаете, я сам очень долго использовал шпоры. Более того, морочил себе и людям головы о том, что это такой обязательный всаднический атрибут, что это же никуда не инсталлировано в организм лошади – это у меня на ногах, я могу так, а могу иначе. Тем более все мои учителя демонстрировали шпоры, и это было как бы символом всадничества. А затем наступил тогда некий момент. Причем он наступил очень странно, это было в Париже на салоне Дю Шеваль. Это было не в манеже, не в работе с лошадью. Я поднимался по эскалатору и на верхней ступеньке надо мной стоял кто-то из национальной гвардии. Такой крепкий сколоченный мужичишка в очень таких, тоже туго сидящих, лаковых сапогах, в таких шпорах.

И вот тогда я впервые задумался: «Блин, а как я то могу так же как он? как такое вообще может быть?» И тогда я для себя решил …ну я был уверен, что без шпор ничего не получится, я был убежден, что шпора это некий такой секретный ключик. Ведь в Школе существовал культ шпоры: надо было, не глядя, шпорой набрать номер мобильного телефона. Т.е., по идее мастерство владения шпорой должно быть на очень высоком уровне. И тут я сказал себе: А вот хрен с ним. Пусть лучше у меня не получится никак, чем будет получаться при помощи шпор. Ну и вот уже несколько лет я не знаю, что это такое. И как выяснилось – они ни для чего не служат и ни для чего не нужны. И весь импульс, и все самые высокие фигуры возможны и без них тоже, как и без любых других железок.

Вопрос из зала: «при верховой езде без узды как вы управляете лошадью?»

Так вот, весь секрет-то в том, что управлять-то ей и не надо. Она прекрасно все понимает…

Вопрос из зала: «скачки на ней могут быть?»

Если вы хотите эту лошадь сделать инвалидом, то можно и скачки. Только необходимости в этих скачках нет никакой, это нечто противоестественное для лошади. Дело в том, что лошадь в природе бежит 300 метров, 400 метров. И это вполне достаточная дистанция, чтобы либо убежать от хищника, либо быть съеденной, а как вы знаете ипподромный круг это 1600 метров. И здесь возникает перенапряжение очень тяжелое и очень трагичное для миологического и опорно-двигательного аппарата лошади.