Александр Невзоров обнародует сенсационное открытие. Hello, №14 (314), 6 апреля 2010

— Ваша картина «Манежное лошадиное чтение» наделала много шума еще до выхода в эфире Первого канала: обсуждались сцены жестокости — казни просветителей, зверства инквизиции. Зачем вы внедрили эти эпизоды в фильм об интеллекте лошади?

— Я всего лишь воссоздал страницы истории. Латинское название фильма — Lectio Equaria Palaestra. Это старинная тайная практика, которая доказывает, что разум не является привилегией человека, а присущ и другим видам живых существ. Учение передавалось 300 лет из рук в руки, наперекор церкви и другим институтам власти. Надо понимать, что церковь совсем не одобряет самостоятельные изыскания и мышление. Мы прекрасно помним уничтожение языческих храмов, костры, на которых горели астрономы и философы, и те 400 тысяч несчастных, которых в просвещенной Европе обвинили в колдовстве и под пение латинских гимнов сожгли или утопили.

— Помимо ваших достижений в сфере журналистики вы известны как ученый-ипполог и знаток латыни, но все-таки, как вы, работая с лошадьми, сделали свое открытие? Ведь, если вы правы, получается, что животные не только способны понимать нас, но и анализировать...

— Мне не нужны чужие лавры. Я лишь воспользовался средневековой методикой, которая попала ко мне в руки. Правда, в то время объяснение этому невероятному факту искали в мистике, в оккультных материях. Я выяснил, что секрет заключается в нейроанатомии: сопоставимости строения головного мозга, его возможностей. Но и здесь нет никаких открытий: я использовал труды американских и французских нейроанатомов, а также работы советского нейропси-холога Александра Романовича Лурии — основателя Лаборатории нейропсихологии при Московском университете.

— Почему вам было важно показать людям, что человек — это не венец творения природы, а только ее часть?

— Не могу сказать, что это для меня важно. Мне безразлично, станет ли человечество лучше после просмотра моего фильма или нет. Я не собираюсь никого агитировать или стыдить, я занимаюсь исследованиями. Когда результаты интересны, показываю их, называя вещи своими именами. Мы, считая себя высшей разновидностью живых существ, уничтожаем животных: съедаем или устраиваем для них концлагеря — держим их в клетках, тесных квартирах, ограничиваем их свободу. Мы убедили себя в том, что они предназначены для еды или забавы. Нужно признать, что жестокость становится все более доминирующим компонентом человеческой натуры. Это эволюционная тенденция, присущая всякому виду, особенно такому агрессивному и активному, как homo sapiens.

— Получается, человек — такое стадное животное?

— Человек — всего лишь «гла-муризованное», воспитанное в культе собственных удовольствий млекопитающее, которое этот свой культ не променяет ни на что другое. Даже самые сложные и болезненные вопросы большинство людей рассматривает лишь как щекотку интеллекта. Но если бы человек был безнадежно стадным животным, то не возникали бы Эйнштейны — люди, которые осуществляют прогресс, отдаляя нас от четвероногого предка. А что такое прогресс? Это умение, пусть и придуманные, но красивые символы поставить над зоологическими.

— Нет ли у вас опасения, что «ради науки» может пострадать огромное количество животных, чей мозг захотят исследовать?

— Такая опасность есть. При всем моем цинизме и равнодушии не обращать на это внимания я не могу. Но любые анатомические изыскания — ничто без той методики, которую я никому не дам. Когда-то отголоски ее проникали в цирк: подобные методы использовали для создания смешных фокусов с «читающими собаками». Но это примитивная дрессировка, о которой серьезно говорить нельзя.

Александра Чугунова, фото Лидии Невзоровой