О скандалах с патриархом и РПЦ. Первое интернет-телевидение, 13 апреля 2012 г.

А. Невзоров: Эта тема и одна и разные, и это скажем так понятно, что из этого шкафа будут вываливаться скелеты. Вы знаете поговорку про скелет в шкафу? И как бы мужественно сейчас попы из соответствующих отделов патриархийных служб не подпирали дверцы этих шкафов своими тушками, всё равно скелеты по весне просятся наружу. Скелеты выламывают дверцы, показывают рожицы с шумом, пылью и грохотом вываливаются и то, что называется, компрометируют и Гундяева и всех, кто вокруг.

Это закономерная история очень. И я бы, может быть, не объединял всё в один сплошной ком, но, тем не менее, мы видим, что эти сегменты скандала как-то замечательно срастаются между собой, срастаются в омерзительную историю, достаточно трагическую для РПЦ, потому что происходит всё то, что должно произойти. Дело в том, что действительно у православия есть секрет, и когда я этот секрет выдавал, мне никто не верил. Эта конфессия, эта церковь может существовать только в режиме абсолютного, тесного, интима и альянса с существующей государственной властью. Не потому что она так хочет, не потому что она плохая, не потому что она хорошая, а просто потому, что она не знает другой формы существования. Не случайно в царской России она была до такой степени сращена и склеена с государством, что просто составляла собой одно целое, тоже не потому, что ей так хочется, а потому что у неё нет другого способа просуществовать. Она абсолютно не может предложить никакого контента, никакого содержания, никакого наполнения, никакой идеи. Она может держаться только как минимум на четырнадцати статьях в Уголовных уложениях, предусматривающих от пяти до пятнадцати лет каторги, бичевания, лишения прав состояния, ссылки, и на штыках, жандармских обысках, на полиции для того, чтобы просто существовать. То есть она как самостоятельное предприятие не дееспособно. Она может быть только в альянсе с государством.

Но сейчас сильно изменилась ситуация. И понятно, что даже так называемым верующим людям, эти пятнадцать статей Уголовного кодекса, которые предусматривают лишение всех прав состояния и ссылку в Билибино или в Магадан за три неосторожных слова совершенно никому не нужны. И люди, которые сейчас себя называют православными по статистике, они просто не понимают какие обязательства на них наложило бы реальное православие: что нельзя Скорсезе, нельзя Пикассо, нельзя Льюиса Кэрролла, нельзя Толкиена, нельзя трусики, нельзя презервативы, нельзя электролампочки в конце концов, рано или поздно, потому что это всё поповские враги. И они, поэтому формально называют себя православными, но даже в этой ситуации мы видим, как быстро вертится колесо фортуны и, в общем, РПЦ осталась практически без сторонников, кроме этих своих маргинальных, черносотенных групп, достаточно влиятельных. Они есть и в правительстве и в Кремле, они есть и в губерниях, то что называется. Здесь, в Петербурге мы видим знаменитый закон против гомосексуалистов. Это же чистой воды рукоделие черносотенцев. Поскольку в этом законе не было никакой необходимости, честно говоря, из всех проблем нашей жизни гомосексуалисты – это, наверное, восемьсот двадцать восьмая. Которую, я не знаю, замечаете ли Вы? Я, например, не замечаю, и думаю, что ваш оператор тоже не замечает. То есть это было просто желание продавить интересы своей религиозной группировки, у которой вот такие взгляды на жизнь, и публично это продемонстрировать, что мы можем это продавить. Есть эти маргинальные, черносотенные группировки, которые пытаются влиять на политику, но они, скажем так, достаточно маргинализированы. Извиняюсь за тавтологию. И уже все потихонечку видят их природу. Поэтому то, что сейчас произошло, можно кратко охарактеризовать как поражение РПЦ в информационной войне, причём поражение настолько детское и смешное: и с этими часиками, и с этой квартирой, и с сожительницей Лидочкой, кстати, как честный человек, он обязан, я считаю, на ней жениться.

А. Невзоров: Что значит нельзя? Квартиру тоже нельзя монаху, но, тем не менее, можно при большом желании. Я думаю, что жениться тоже было надо, потому что девушка, во-первых, видная, килограммы помады и золотые цепи, которые демонстрировались на ней, они немножко не в счёт, в конце концов, можно как-то поработать над внешностью, но они будут прелестной парой, я считаю. И думаю, быть российским, что называется, патриархом, это ему совершенно не помешает. К тому же, как Вы знаете, троюродная сестра, как он сам охарактеризовал, этого не существует, в русском официальном понимании родства такого понятия нет. Это можно только с большого перепугу ляпнуть, как он, впрочем, ляпает всё.

А проиграли они информационную войну по причине жадности, конечно, потому что надо было не выкобениваться, и не думать, что заступится Кремль, надо было нормально готовиться. Если уж они развязали информационную войну, к ней надо готовиться: надо прикрыть все свои слабые места, нужно, в конце концов, найти двадцать-тридцать попят, которых нужно было бы пропустить через какие-то тренинги, чтобы они умели разговаривать с людьми, не только проповедовать. Потому что позорище, когда вся Русская православная церковь бежит от одного Невзорова с криками: «Бес! Бес!». Я не знаю прецедента в мировой истории, когда какая-то из поместных церквей категорически отказывается разговаривать с каким бы то ни было конкретным человеком. Я уж не говорю про то, что у них есть миссионерские обязанности. Знаете, очень не трудно обратить в христианство какую-нибудь онкологическую старушку, но они каждого собеседника обязаны рассматривать именно как будущую овцу стада Христова. Почему же они меня всё никак не обратят ни во что?

Корреспондент: Так было же?

А.Невзоров: Было. Но Вы знаете, было – это можно рассматривать как такие причуды эволюции. Потому что, поначалу все трилобиты, потом кто-то остаётся трилобитом, а кто-то развивается дальше. И это, скажем так, закономерно. К тому же, не надо юношеские и детские увлечения воспринимать настолько всерьёз. Для меня тогда удрать в монастырь – это было равноценно удрать к индейцам или к пиратам. Была полностью противопоставленная государственной машине некая организация, которую мы сами очень идеализировали, и действительно, когда она сидит на таком коротеньком поводочке, она может быть и вполне нормальной. То есть она, как Вы знаете, ни на что не посягала, она не занималась безудержным наглым накопительством, она не паразитировала на наших с Вами налогах, а потом не предъявляла победоносно нам яхты, дворцы в Геленджике, Брегеты, девушек с килограммами помады, сожительниц и так далее, так далее. То есть, тогда она была немножко другой. И плюс, как я неоднократно всем честно говорил, у меня были ещё и служебные интересы. И чтобы мы ни говорили о том, что сейчас РПЦ – это фактор раскола общества, сейчас РПЦ – это символ бесстыдства, хамства, захватничества обиженных, зареванных детей, которых выселяют с детских площадок, из детских садиков. Но уверяю Вас, что любая из этих секточек, любая, неважно кто они: мормоны, адвентисты, свидетели, любая – вела бы себя точно также, а лишенная государственных возможностей: штыков, статей.. Тихонько, когда они сидят по своим пещеркам-кельям, то они вполне способны удовлетворить спрос какой-то части населения на магические услуги. Придёт какая-нибудь симпатичная старушка, они вполне способны ей внушить, что они беседуют с ней от имени сверхъестественного существа, и для этого сверхъестественного существа хотят у неё отобрать пенсию например, старушка отдаст.

В России каждый имеет право заниматься бизнесом, правильно? Правильно. Важно продекларировать своё занятие, не маскировать его, а продекларировать его как бизнес и привести его в соответствии, скажем так, со всеми требованиями законодательства: налоговыми, санитарно-эпидемиологическими, пожарными и прочими, прочими. То есть, они, всего-навсего, должны сознаться, наконец, что они занимаются бизнесом, а не морочить голову. И пусть занимаются.

Корреспондент: Тогда люди уйдут от них.

А. Невзоров: Вы знаете, я не буду по этому поводу рыдать, как Вы догадываетесь. Хотя я не думаю, что можно уйти просто потому, что главный поп носит Брегеты, врёт про сожительницу, квартиру, часики, машины. Я не думаю, что на этом основании можно уходить из молитвенных сообществ. Из молитвенных сообществ люди уходят по-другому, когда у них всё-таки добавляется, появляется какое-то знание жизни, когда у них появляются некоторые познания в биологии, некоторые познания в антропологии, в истории. То есть веру нельзя запретить, её можно только выдавить знаниями. Эти знания достаточно широко и мощно давались в советское время и в режиме средней школы, и в режиме ВУЗов, и, вообще, в режиме воспитания. Эти знания были очень прочны, но сейчас, притом что народец немножко пообветшал на счёт образования, прямо скажем, конечно, немедленно в эту нишу ломанулись попы со своим мистическим болеутоляющим. Если есть какие-то люди, которые готовы нести им свои стольники и тысячники, пусть они будут, но пусть это будет называться так, как это есть – торговля магическими услугами, это бизнес. И когда восхищаются попиком, который вот, один с маленьким топориком из старых консервных банок, на селе сам построил, склеил собственными слюнями, как ласточка гнездо, эти банки и вот, посмотрите, стоит храм. Правильно, он делал для себя торговую точку. Точно также можно восхищаться кооператором, который делает торговую точку, чтобы продавать шаурму или что-нибудь ещё в этом духе. То есть, ребята заняты бизнесом и прекрасно сами это понимают.

Понимаете, о чём бы поп с Вами не говорил: о душе, о спасении, о любом празднике; я забыл уже, к сожалению, какой праздник, но у них есть главный праздник – День партеногенеза, не знаю, как это переводится на церковный язык. Есть праздник, который называется… В ближайшее время он должен состояться: День регенерации или анимации, не помню. Вот о чём бы он ни говорил, им движет беспокойство и собственная материальная выгода: это не обязательно мерседес, это могут быть носки для дочки. Но все эти слова, которые люди воспринимают как болеутоляющее, это всё коммерческие символы, это всё способ заработка, никаких других побудительных мотивов у них нет.

Мы в этом имели возможность убедиться на очень широком, масштабном и выверенном, скажем так, научно выверенном примере: после восемнадцатого года, когда государство прекратило, отделив церковь, всякие выплаты священнослужителям. Те, которые остались без материального вознаграждения, ушли в извозчики, в почтальоны, в пулемётчики, в укладчики булыжных мостовых, а некоторые и в школьные учителя. То есть, бескорыстно заниматься этим никто не согласен, и мы многократно в этом могли убедиться.

Мы прекрасно знаем, что все формальные суммы, которые стоят в реестрах зарплатных – они ничего не обозначают. Мы знаем, как они живут с кружек, мы знаем, как они живут со сборов, мы знаем, что такое черный сбор в церкви, мы знаем, что такое требы, и как за эти требы подсовываются деньги, которые вообще никак не учитываются. Это Вас легко надуть, но не меня, который хорошо знает финансово-церковный механизм изнутри. И чтобы ни говорил этот дяденька про бесконечное бескорыстие, всё равно на нём одето как минимум тысяч на шесть, на восемь, это вот буднично, не для того, чтобы служить, а буднично, только ряска, только подрясник, а всё остальное – это от трёхсот тысяч; а митрополичье облаченье – это от полутора миллионов в сегодняшних рублях, а дикирий и трикирий – это ещё по двести пятьдесят тысяч рублей, а панагия на груди – это ещё как минимум полтора миллиона. То есть, на самом деле, они правы, что они так скупердяйничают, из всех сосут эти копейки, у них очень затратное производство, им надо действительно очень много денег, чтобы соответствовать своим же собственным модам и представлениям о прекрасном. Я никогда не видел бескорыстных попов.

А. Невзоров: Такие взгляды дали жизнь так называемому движению обновленчества. Когда архиереям было позволено всё: кататься в открытых автомобилях с шампанским и барышнями, у которых было видно резинки на чулках, можно было жениться, разводиться, можно было… В принципе, то что Борис Абрамович Березовский хочет основать Христианскую партию – это как раз что-то из этой оперы. Они все выиграют, потому что, во-первых, вместо кагора будет коньяк, вместо непонятного сорта булки будут бисквиты; и наконец то, попы смогут не прятаться, а в качестве иподьяконов водить за собой девочек, ну, может быть им ради приличия углём нарисуют усики. Вот так выглядели тогдашние обновленцы, именно потому, что общественное мнение всё это позволяло. Но если мы будем строго смотреть на церковь в том смысле, в котором она сама себя декламирует…

Смотрите, что такое патриарх? Переведите это с возвышенно поповского на русский: это старейший из епископов. Но дело не в этом. Я имею в виду настоящий перевод. Настоящий перевод: я другой, я очень хороший, я исключительный, таких как я – больше нет. То есть, это человек, который претендует в силу своей безупречности: финансовой, человеческой, лексической, мировоззренческой на большие блага, на большие привилегии. И эти привилегии являются следствием его исключительности, того, что он абсолютно не такой как все. Что такое инок? Знаете? Это инакий, иной. И такая же история у архиинока, у главы. Ведь он же глава не только белой церкви, он глава и черной церкви, он глава всех монашествующих – патриарх, пример для всех монашествующих. И когда мы видим такое откровенное, причем такое дешевое, как у братков в 90-е годы, в конце концов, можно было учуять этот скандал с Брегетами ещё за тридцать километров. Калигула разбрасывал монеты и голый катался по ним, когда его никто не видел; наслаждался. Гундяев может тоже самое делать с Брегетами, но совершенно не обязательно их нацеплять все на себя и показываться на публике. То есть, в этом есть совсем дешёвый понт. То есть, он фигура спалившаяся, конечно. Уже сейчас ему не поможет ничто; и неслучайно государство хранит такое угрюмое молчание. Ведь эти все попытки спровоцировать Кремль на информационную защиту, на свирепые полицейские меры в интернете, этот вой, который раздаётся со всех амвонов: нам значит нужно, мы хотим, чтобы, наконец, шеренги ОМОНа набросились бы на всех инакомыслящих.

Государство здорово подставили с этими девицами, которые молились в так называемом ХХС, памятник турецкой архитектуры, если я не ошибаюсь, 90-х годов. Причём, с чьей-то точки зрения, совершенно вандальская штука потому, что там был чудесный бассейн, в который любили очень многие люди, но бассейн каким-то образом аннулировали; и зачем-то там поставили, хотя много другого места. Вот подставили очень сильно с этими девушками, потому что сейчас их выпустить нельзя и не выпустить нельзя. Понятно, что они там содержатся уже по причине абсолютной растерянности – что с ними делать? Потому что ты выпускаешь их, немедленно раздают их. В соответствии с законом, в соответствии с той реальной тяжестью вины, которая на них есть. Потому что ни я, ни Вы, ни он – мы не обязаны знать слова: кощунство или богохульство. Нет ни одного нормативного акта, который бы нас к этому обязывал. Есть некий ХХС, это учреждение культурно-досугового типа, где, в принципе, даже таблички не висит о том, что приходить и распивать запрещается. И это учреждение культурно-досугового типа подчиняется точно также как и любое учреждение, как и любой клуб, как и любая филармония, консерватория или ночной клуб подчиняется тем же самым законам. То есть понятно, что у барышень вины никакой нет. Но выпустить их невозможно, потому что немедленно взвоет эта ченросотенная маргинальная группировка, которая сильна и многочисленна. И не выпустить их тоже нельзя, потому что уже начинаем выть мы. Поскольку всё происходящее – это позор уже не РПЦ, от которого никто и не ждёт каких-то разумных поступков, а это позор уже государства, и при этом патовость ситуации очень хорошо понятна. Единственный способ выкрутиться из этой ситуации: инициировать, что девочек похитили марсиане. Хотя, тоже непонятно.

У меня много, как ни странно, знакомых верующих и епископ тоже. И когда я честно говорю: «слушайте, ребята, в этом ХХС хозяин есть? Там хозяин кто?». Мне говорят: «Хозяин – Бог». Я говорю: «А что сказал хозяин?». «Ничего». «Так что ж тогда Вы cуетитесь?».

Поскольку мы знаем, что у хозяина отвратительный характер, то есть он за гораздо меньшие фокусы немедленно поливает всё горящей серой, раскалёнными камнями, выпускает медведиц, которые рвут на части, иссушает одним взглядом, как это произошло со смоковницей. Тем не менее, мы видим, что никакой реакции непосредственного главного начальника у всех верующих не воспоследовало, суетятся только сами верующие. И эта тяжелейшая ситуация, в которую загнано государство сейчас с девушками, конечно, не будет прощено РПЦ, потому что это они толкнули к этому, это они спровоцировали тот уровень истерики, когда трёх смешных и, в общем, милых певичек брал весь ОМОН Москвы и области плюс специально приданные силы ФСБ.

А. Невзоров: Я с Вами беседую и понимаю, что я не совсем с Вами искренен, поскольку не могу говорить всего. Вы не представляете себе: эти ежедневные, нудные визиты в Кремль, в правительство, это бесконечное шушуканье, ведь попы же туда таскаются ежесекундно. Ежесекундно они ноют, они просят, они скулят, стенают, требуют усиления мер, а их уже за эти последние десять-пятнадцать лет привадили, приручили, сейчас же у них не отберешь пропуска. И поэтому эта бедная, несчастная власть, которая все клерикализует, она находится под очень жестоким прессингом, мы просто этого пока не понимаем. Я имею в виду, мы – это общество. И власть у нас, как Вы знаете, достаточно бестрепетна и любит избавляться от всяких обязательств и обязанностей. Поэтому неслучайно сейчас, в ответ на все истории с часиками и квартирами, власть вдруг подозрительно замолчала и наблюдает – а кто кого. Кто кого? Эта либеральная Россия или черносотенцы. Вот они сцепились на массе телевизионных, газетных, интернетных арен. Вот уже первая кровь, вот уже кому-то выпустили (идеологически, естественно) кишки. Всё это образно надо воспринимать, как фигуру речи. Вот кому-то уже заехали по щиту, кто-то не отбился, вот уже первый упавший… И власть смотрит: а кто кого?

Когда я объяснял о многих-многих миллионах атеистах, подразумевая под атеистами не только людей типа меня, которые действительно чистые атеисты, но и людей, которые предполагают, что есть какие-то сверхъестественные силы, но это их личное, интимное дело, которое они никогда не понесут ни на телевидение, ни на площади, ни в газеты, которые относятся к этому, скажем так, сложно, трепетно, и которых я всё равно как атеист обязан уважать. Атеизм – что такое? Атеизм – это право на свободу. И требуя для себя свободы, я обязан уважать свободу любого другого человека, в том числе и свободу верить в бога.

В самой церкви изменить ничего не возможно, просто потому что, скажем так, эта структура, которая может существовать только благодаря своей собственной костности и неизменности. Как только она начинает делать поправки на условия среды: на Ваше настроение, на настроение миллионов людей, по ней начинают ползти трещины, в ней начинают ломаться устои и она оказывается перед очередным расколом, перед очередными огромными административными проблемами, с которыми она не в состоянии справиться. Вот посмотрите, даже на примере часиков, даже на примере этих всех дач и этих «лидочек» в золотых цепях. Выяснилось-то что?

Что они не способны даже к элементарной идеологической войне, что у них вообще нет кадров, что у них нет ни одного штыка, который мог бы на информационных медийных полях, если не победоносно, то хотя бы как-то воевать. Понимаете, если желать РПЦ зла, то на самом деле сделать у них раскол, как два. Ничего не стоит. Нужен всего-навсего харизматичный и сильный человек; я не гожусь, потому что я – атеист; который с позиции веры, с позиции христианства будет предъявлять претензии не так, как предъявляю их я, будучи атеистом, и не желая, чтобы меня втягивали в их ролевые игры и, не желая видеть их ролевых игр. И если образуется такой человек, то за ним уйдёт три четверти их, так называемого электората, то есть прихожан. А если это будет человек в сане, а если это будет человек как минимум с панагией, то есть из епископата, то он уведёт практически всех. И у Гундяева останется несколько сросшихся с ним клевретов.

http://www.1tvnet.ru/video/show/o-skandalah-s-patriarhom-i-rpc.html