Я – циник! Час досуга, № 31(745) от 3 августа 2011

- Южная Якутия – дальняя (около 6 тыс.км от Санкт-Петербурга) провинция, – это не то, чтобы совсем тундра, но интернет там есть не у всех, и поэтому для многих людей основным средством получения информации является газета, в частности «Час досуга».

- А.Н: Я должен сказать, что я тоже абсолютно в положении Южной Якутии нахожусь, потому что у меня тоже нет интернета, я неинтернетный человек, у меня нет электронного адреса. Меня эта реальность интернета не интересует, она меня не увлекла почему-то. Почему это произошло – не знаю, но новостями я просто не интересуюсь как таковыми, поэтому мы в равном положении с вашими читателями…

- Как вы относитесь к слухам о себе?

- А.Н: Да вообще никак. Понимаете, существует такое правило: надо один раз основательно испортить себе репутацию, чтобы потом жить не задумываясь уже ни о чем.

- Типа «хуже не будет»?

- А.Н: Да , абсолютно. И, как вы сами понимаете, после всех тех десятков тысяч публикаций и разоблачений, «задокументированных» в прессе, меня уже вообще ничто не волнует. Меня правда и раньше ничто особо не трогало. Хотя, когда люди говорят о том, что их не волнует, что о них говорят в СМИ – это, как правило, ложь; потому что для того, чтобы все это тебя не волновало, нужен очень хороший иммунитет; а иммунитет прививается или вырабатывается чисто механическим способом, и поскольку обо мне пишут уже 25 лет или 26, то мне это уже совершенно безразлично. Пишут себе и пишут…

- Есть ли люди, чье мнение для вас важно, кого не хотелось бы разочаровать?

- А.Н: Конечно есть, но это локализованное мнение,- потому, что я, например, при всем своем глубочайшем уважении к учителям-анатомам, наверное, никак не отреагирую на их оценку режиссерских или публицистических сторон моей натуры. Есть крайне мной почитаемые и дорогие для меня люди и в мире кино, такие как Сокуров, например, (с которым мы как-то очень сложно дружим), и мне важно его мнение… Но не в вопросах анатомии… А так, чтобы бы какой-то один авторитет, который обнимал бы все. Нет, конечно таких нету.

- Часто ли вы разочаровываетесь  сами?

- А.Н: Вообще никогда, потому что я не очаровываюсь.

- Не создается ли впечатления что, вас, как и вообще всех известных людей, средства массовой информации используют только когда им это выгодно (для проведения в массы какой-либо идеи власти), и игнорируют, когда необходимость в вас отпадает?

- А.Н: Вы знаете я имею возможность выбирать, в отличие от очень многих людей. Сейчас журналистика – это, в основном, поиск хозяина и мало-мальски теплой будки, из которой можно то скулить, то гавкать. И это абсолютно нормально потому, что журналисты сейчас в России, особенно в Петербурге и в Москве (я не говорю о так называемых провинциальных журналистах, среди которых действительно порой попадаются и самоотверженные, и честные, и одаренные люди), создают такую в общем-то нелепую конкуренцию на рынке сами для себя, мешая друг другу расти просто как в силу тесноты.

Настоящий журналист, конечно, начинается с настоящей продажности. И чем более умело он это делает, чем скажем так, ответственнее он относится к вопросу продажности,- тем большими возможностями он начинает обладать и, соответственно, это становится интереснее читателям. Все знают, что в стране все ангажировали всегда и что объективность – это художественный прием, а независимость – это, в лучшем случае, фигура речи.

- А как же пробуждать народ, бить в набат…

- А.Н: Ничего разумного и доброго эта профессия не имеет… Набаты ведь не валяются, а для того, чтобы набат звучал, он должен быть закреплен на соответствующем архитектурном произведении – колокольне или набатной вышке. Набат – дорогая штука, (обычно дорогая довольно), у него, как правило, есть хозяин и этот хозяин может вам позволить постучать в этот набат, а может не позволить…

- Это вот сейчас такая ситуация, а в то время, когда вы выпускали программу «600 секунд», вы же вряд ли думали о том, насколько она будет рейтинговая? Неужели тогда вами двигала только жажда популярности? Мне вот кажется, что тогда просто была возможность прорваться.

- А.Н: Тогда это был выход той естественной свободы, которую я нашел в себе, и которая является, наверное, главной определяющей моим качествам; которая гарантирует все хорошее и все плохое, сделанное мной, потому что в жажде этой свободы, я могу пойти, конечно, на все, что угодно и хожу на все, что угодно…

- Тогда появилась на несколько лет свобода СМИ, когда можно было прорваться…

- А.Н: Да, несколько лет это могло быть, но я могу сказать, что никто ключи от города, никто ключи от телестудии на подносике не приносил, надо было брать все самому…

- Ну, тогда можно было взять, а сейчас вход закрыт…

- А.Н: Пресса всегда обслуживалась властью, она не может быть не такой, потому что пресса – это, прежде всего, средство производства, это типографии и телестудии.  Независимости может быть и много в интернете, но это независимость такого непрофессионального пошиба, а как только возникает полная независимость, уже и к этой независимости возникает недоверие, потому что интернет независим за счет чего? За счет анонимности.

- Получается, что абитуриентами, поступающими на журфак, изначально должны двигать…

- А.Н: Корысть, корысть исключительно…Желание славы…

- То есть быть продажными по натуре?

- А.Н: Нет, не надо продаваться – надо уметь быть мудрым, надо иметь талант, надо обладать теми профессиональными качествами, когда тебя покупают и за тобой стоят в очереди.

- Еще, наверное, убеждений не надо иметь, потому что …

- А.Н: Журналист либо вообще не должен иметь убеждений, либо должен уметь менять их (есть разные утверждения) каждые 4 дня , или каждые 2 дня.

- Это же абсурд.

- А.Н: Да.

- По Кодексу журналиста он не должен вообще иметь ни своего мнения, ни своей точки зрения.

- А.Н: На самом деле правильно все.

- Но вот вы сейчас не соответствовали…

- А.Н: Так я никогда и не был журналистом.

- Телерепортером или как это назвать? И Вам как раз и удалось… .

- А.Н: Это потому, что я не был журналистом, потому, что меня никогда не беспокоили проблемы общественного вклада, всяких там глупостей типа совести, типа желания просветить или ударить в набат.

- Но ведь совесть – это нравственная категория, отличающая нас от других обитателей нашей планеты…

- А.Н: Нет, совесть весьма условная, весьма игровая вещь, которая появилась в обиходе человека, наверное, где-то около 2500-3000 лет назад, как одна из форм социальных игр, не более того. Нравственная категория – это тоже очень искусственные вещи. Понимаете, ведь вы говорите о том микронном слое позолоты, который есть на млекопитающих животных под названием люди. Этот микронный слой позолоты стирается прикосновением одного пальца войны, или одного пальца судьбы, или одного пальца тяжелых испытаний.

- Но я считала, что это как раз эти, пусть и мизерные, нравственные характеристики, отличают людей от животных.

- А.Н: Нет, людей от животных многое отличает – в основном это анатомические различия.

- Анатомически различаются все виды животных друг от друга…

- А.Н: Совершенно верно, но только мы считаем себя венцом творения. Это заблуждение.

- Какова истинная причина невыхода в эфир передачи «НТВшники» с вашим участием?

- А.Н: Ну знаете, если б я был НТВшником, я бы тоже это в эфир не выпустил, потому что когда закончилась запись, я, как телевизионщик, не понимал, что они могут с ней сделать. Я не хочу сказать, что кого-то там разгромил, или растоптал, или раскатал…

- Вы же были против 5-х оппонентов…

- А.Н: Там было больше, но там была до такой степени несложная публика для раскатывания, что это я бы в качестве боевой победы себе не засчитал, я бы эту звездочку не стал рисовать … Единственное, что там скандального было – я там один раз заснул. Это было, потому выпустили какую-то тетку, непонятную какую-то бывшую певичку, которая стала значит молотить себя в грудь по поводу какой-то веры; но делала это так скучно, что я вздремнул, а когда меня разбудили и спросили мое мнение, я попросил повторить…

- На самом деле вздремнули?

- А.Н: Да, конечно – приборы, жарко… хорошо, спокойненько вздремнул себе… Потом там начал что-то хамить этот поп, который Чаплин….Меня спросили, видел ли я когда-нибудь хороших попов. Я сказал, что, конечно, видел и что в мою эпоху, в 90-е годы, примерно 60-70% священнослужителей – это были прекрасные штатные сотрудники КГБ, которые получили в свое время разнарядку управления на работу в церкви для создания там агентурной вертикали; которые были абсолютно неверующеми людьми и которые великолепно играли свои роли и великолепно поддерживали этот театр. Я даже привел в пример одного из архиепископов тогдашних, который тоже был штатным полковником (причем он был действующим резервом Комитета Гос. Безопасности). Он был с отрощенной бородой, с придуманной легендой и ему действительно удалось погасить националистические волнения через свое влияние на так называемую касту. Его вызывал Брежнев для разговора; и Брежнев был настолько восхищен этим полковником, что огромного труда стоило отговорить Леонида Ильича о представлении полковника к званию Народного артиста СССР.

- Это анекдот?

- А.Н: Нет, это не анекдот, это все архивные, задокументированные вещи. Поэтому, потом там было много всякой перепалки, достаточно глупой… Я им говорил: «Ребята, вы – наши гости из XII века, уберите, пожалуйста, ноги со стола. Это единственное, что мы от вас хотим; никто не трогает вашу веру, ваших богов, ваши убеждения, но прекратите лезть в нашу жизнь». Понимаете, главная неприятная ситуация в том, что православие не может быть национально-связующей идеей; не может быть потому, что слишком много у него противников, слишком много свободомыслящих людей, людей иных религий и концессий, и гиперболизация, усиление православия вызовет только чудовищный раскол.

- В интернете в разделе личности Петербурга есть информация, что вы православный. Это так?

- А.Н: Нет, про меня многое пишут, но я подозреваю, что я и не крещенный даже. Правда лишь то, что я одно время действительно находился в очень близких и серьезных отношениях с рядом  иерархов, – так я просто выполнял то, что называется задание Родины; когда казалось, что в 90-е годы церковь могла бы поработать на сохранение Союза, на победу в референдуме. И, поскольку самым просвещенным в этих вопросах в Северо-Западном регионе, кому доверяли КГБ и совет министров, был я, то мне поручили курировать этот вопрос. Вот тогда я и познакомился со всей этой огромной агентурной сетью (оказалось 80% процентов всех архиереев были нормальные штатные чекисты), но сейчас их уже не осталось,- они частью умерли, частью ушли.

- Библия – это средство манипулирования?

- А.Н: Книжка действительно очень вредная, и если бы ее можно было рассмотреть беспристрастно, то она, конечно, была бы запрещена и к продаже, и к публичному чтению потому, что практически на каждой странице там фактически пропагандируется ненависть по религиозному признаку, ненависть по расовому признаку, нетерпимость религиозного характера, призывы к убийствам, многочисленные призывы к убийствам, включая убийства женщин, детей и инвалидов.

- Например?

- А.Н: Например, сам Моисей удивляется зачем и почему не перебили женщин и детей, когда иудейские военачальники приводят ему колонну пленных. И это не единичный случай. Да и в новом завете мы тоже видим огромное количество ненависти и огромное количество нетерпимости. И, наконец, полная откровенность главного героя этой книжки, который говорит: «Я пришел к вам не для того, чтобы принести мир. Я принес меч и я пришел разделить отца от сына, мать от дочери и эти люди будут убивать друг друга во имя мое». Никакого секрета, что в библии нет того нравственного начала, того добра о котором так много говорят. Это очень, очень, очень злобная книга. То, что это хорошее средство манипулирования я не соглашусь потому, что те, кем манипулируют, обычно библию не знают, не читают; верующие практически с ней не знакомы, а как раз ее гораздо лучше знают либо религиоведы, либо атеисты. Она была запрещена для чтений. Но как основа одной из самых жестоких и примитивных религий – тотальных, безжалостных и бесчеловечных, конечно, библия – прекрасная основа для манипуляций сознанием: ведь вера подразумевает определенного рода темноту и невежество; когда библия является единственной книгой, которая может оказаться в руках у человека, потому что других не пишут, не переводят, не печатают… Их не существует! В России на протяжении 700 лет не было никаких, кроме строго богослужебных книг.

- С помощью библии можно и обвинить, и оправдать одно и то же действие – убийство, например. Надо только знать, на какую цитату следует сослаться…

- А.Н: Люди, хорошо знающие библию, прекрасно понимают, что есть необходимость отвлечь простых людей от множества спорных моментов, которые в ней находятся. Поэтому свидетели Иеговы, баптисты, адвентисты и прочие неслучайно практикуют коллективные чтения, чтобы сразу провести мимо всяких опасных мест в библии.

- А во время войны Сталин разрешил проводить службы…

- А.Н: А что такого сделало православие? Что сделали попы-то в Великую Отечественную?

- Наверное, успокаивали паникующее мирное население…

- А.Н: Кого они могли успокоить? Они не могли никого успокоить! И к тому же, вы забываете про так называемую псковскую миссию. Про это огромное количество священнослужителей, которые на освобожденных от большевиков землях поддерживали оккупанта, поддерживали Гитлера, возносили молебны во славу немецкого оружия, фотографировались с эсэсовцами и вели себя достаточно подло. Церковь не сделала ничего; танковая колонна «Дмитрий Донской» – это звучит красиво для дилетантов: вот мол, церковь подарила советской армии танковую колонну под названием «Дмитрий Донской»! Танковая колонна это знаете, сколько танков?

- Наверное, 100 или 200…

- А.Н: 40 танков! А сколько всего танков было выпущено советскими производствами за годы ВОВ?

- Несколько десятков тысяч?

- А.Н: 130000! То есть колонна «Дмитрий Донской» – это чисто символическая капля в море… На фашистов не шли за бога, за царя или за Отечество; шли за Родину, за Сталина и никакой бог, никакая церковь отношения к этому не имела.

- Может все это сейчас в СМИ раскручивают, чтобы неохваченную массу населения суметь влиянию своему подчинить?

- А.Н: Нет, невозможно. Во-первых, потому, что есть такая вещь, как просвещение. Когда я нахожусь в среде верующих людей, то, прежде всего, я не верю, что они искренни; я предполагаю, что все-таки в этом есть 90% театра, причем плохого… И не потому, что они этого хотят, это для них просто традиция. Плюс сейчас все это очень выгодно для чиновничества, это одобряется Кремлем, это карьере положительно поможет… Ну и просто та сумма знаний о мире, которая поневоле есть у каждого человека, не оставляет места для такой в общем-то примитивной веры, твердо настаивающей на всех своих конструкциях… Мне кажется, что гораздо сильнее, интереснее и разумнее могут быть небольшие национальные верования; вот они более интеллектуальны и продвинуты потому, что в них нет такой догматики ужасной. Например, вот тот же самый якутский шаманизм – это великолепное явление, и я удивляюсь почему вы в Якутии не поддерживаете его, не охраняете его, не оберегаете его. Это ваши традиции, они действительно напрямую связаны, в частности, и с коренными якутскими религиями.

- Шаманизм у нас не то, чтобы не сохраняют,- это больше как этнос…

- А.Н: Да вот это и плохо, потому что превращаясь в этнос, он начинает умирать. Ведь православие – это же не русская религия, православие – это сборник еврейских народных сказок, это абсолютно иудейская мифология. Подлинная русская религия – это бывшее славянское язычество, уничтоженное православными попами и князьями, которые видели в этом благо и политическую целесообразность. Я не принадлежу ни к каким религиям и не лоббирую никого, но не сказать доброе слово о шаманизме я, например, не могу потому, что это достаточно тонкие люди, с достаточно интересными практиками. Вот чем меня подкупали всегда шаманы (что уральские, что якутские), так это удивительной свободой допущения, что они могут быть не правы, что есть другие взгляды, что есть другие религиозные системы.

- То есть они не навязывали другим своей веры…

- А.Н: Конечно, вот этого вот хамства православного у них совершенно нет.

- И они не называли всех иноверцев врагами.

- А.Н: Конечно, это более разумная и более человеческая религия.

- Ваши антирелигиозные высказывания относятся только к православию, или к религии вообще?

- А.Н: Вы знаете, к религии вообще. Но мне до религии вообще нет никакого дела до тех пор, пока она остается личным, глубоко личным делом человека, и, если она не вторгается в мою жизнь, то я не считаю себя вправе беседовать на эту тему – это абсолютно не мое дело, но как только религия мне начинает навязывать… Мне не важно, что мне начинают навязывать: вот есть люди, которые увлечены выпиливанием лобзиком, и вдруг эти люди говорят, что выпиливание лобзиком должно быть строго обязательным для всех, и что жизнь надо соизмерять исключительно с умением человека выпиливать этим лобзиком, а лобзик надо держать в каждом доме на самом видном месте и трижды в сутки его целовать,- тогда я начинаю ненавидеть выпиливание лобзиком, к которому я до этого времени относился совершенно спокойно – выпиливают себе что-то и выпиливают. Такая же история и с религией: есть у определенного круга людей, плохо представляющих себе конструкцию мира, конструкцию природы и принципы эволюции это хобби…

- Нет ли опасности, что воспользовавшись вашими разоблачениями в образовавшиеся бреши нахлынут другие религии, секты…

- А.Н: Православие, да и вообще любая религия, до такой степени увечит сознание, что человек после этого может стать даже последователем культа Вуду. Не важно, какая у него религиозность, если у человека отсутствует научный, здравый, правильный взгляд на то, откуда мы взялись, кто мы такие, такой человек может оказаться в лапах любого попа, вне зависимости от того, как этот поп называется.

- В интернете пишут о нашествии ислама в Россию…

- А.Н: Я не знаю ислам до такой степени, но мне кажется, что для России такой угрозы нет. Очень большое количество людей склоняются к исламу исключительно из страха и ненависти к православию.

- Какой период (советский или нынешний) более комфортен для творческого развития личности?

- А.Н: И тот, и этот. Советскую эпоху тоже не надо идеализировать; в ней тоже было достаточно много проблем для человек и даже в вопросах развития элементарного; потому, что была вот та жесткая, неплохая, но очень жесткая образовательная система, где во главу угла ставился марксизм-ленинизм, в общем-то тоже не самое здравое учение.

- Если бы из советской системы образования убрать марксизм-ленинизм, было бы вообще хорошо…

- А.Н: Невозможно было его убрать, и мы имели дело с его последствиями, с его щупальцами, с его отростками… Вот видите, Россия не может без обычая навязывать идеологии, тогда была одна идеология, сейчас другая идеология, но жизнь так это и не меняет.

- Есть ли хоть один политический или общественный деятель, которому, по вашему мнению, можно верить?

- А.Н: Нет, конечно, и в принципе не может быть, – он для того и является политическим деятелем, чтобы ему никогда нельзя было верить.

- Демократия – это миф? Существует ли где-нибудь власть народа?

- А.Н: Она существовала, конечно, и мы знаем примеры и Греции, и Рима, когда демократия была реальной. Но для того, чтобы она была реальной, необходимо выполнение определенных условий, наличия очень богатого наследия, которое оставила после себя та или иная форма диктатуры или тирании. Как правило, самая хорошая демократия – это то, что идет вслед за самой хорошей тиранией потому, что дисциплина еще существует, экономика еще существует…То есть демократия – это такое временное явление лет на 15-20, существует, чтобы насладится ею после развала очередной диктатуры.

- По контрасту с предыдущим?

- А.Н: Конечно, да, ибо контраст – это очень приятно. Потом она исчезает, потому, что, увы, люди, которые руководят демократией, начинают брать на себя невыполнимые обязательства и полномочия, начинают относиться к народу, как к своей собственности, и, более того, предлагают схему, по которой каждый человек является собственностью государства. Немедленно возникает ответная реакция, и начинаются крушения империй, республик, консулатов. Все очень просто, все повторяется из века в век…

- Как вы думаете, те законы, которые приняты за последние 10 лет, и которые противоречат конституции (в частности сейчас практически исключено избрание в думу людей беспартийных…) – это следствие неграмотности лидеров или продуманная тактика?

- А.Н: Это совершенно нормальная ситуация. Никогда власть не делает больше того, что ей позволяют. Ей это позволяют. Отчасти по причине равнодушия и неверия в то, что власть в принципе может быть другой,- в то, что она может быть нормальной и разумной; отчасти потому, что не видят никакой разницы между одной властью и другой, понимая, что власть все равно будет воровать и насиловать народ. Самое лучшее было бы, конечно, отсутствие любой власти, но это недостижимая мечта.

- Как вы считаете, лицемерие обязательный и необходимый компонент власти?

- А.Н: Конечно, и не только власти, но и жизни: это и журналистики, и литературы, и театра, и чего угодно,- это вообще одна из важнейших основ человеческой культуры. Лицемерие, ложь – это обязательная вещь. Все культурологические игры, все забавы человека, как правило, очень лицемерны. И на лицемерии построена цивилизация: на умении сдерживать себя, на умении не демонстрировать свою животную сущность.

- Вы ни к какой партии не примкнули?

- А.Н: Нет. Я никогда не принадлежал и не буду никогда принадлежать ни к какой партии.

- Если опять будет возможность беспартийным попасть в Думу, будете баллотироваться?

- А.Н: Нет, а зачем? Сейчас в Думу уже идти не зачем. Единственный смысл был в Думе – это мигалки.

- Вы из-за этого и тогда шли?

- А.Н: Нет, не из-за этого, тогда оно как-то само собой получилось. Но единственный смысл парламентаризма был все-таки в мигалках и в тех небольших преимуществах, которые имели депутаты, теперь преимуществ нет, мигалок не дают, и более того, у них теперь следят за посещаемостью. А я и посещаемость – это вещи совершенно несовместимые. Я за четыре созыва был ровно 4 раза, побив все рекорды и попав в книгу рекордов Гиннеса. За всю историю мирового парламентаризма не было больше не одного депутата или парламентария, который бы так редко посещал заседания.

- И при этом четыре созыва?

- А.Н: И при этом четыре созыва. При этом меня избирали, избирали ,избирали, избирали….

- Свобода слова в СМИ есть сейчас или нет? И раньше ее было больше или нет? И какова она была в период «600 секунд»…

- А.Н: Она была достаточно велика. Она была достаточно велика потому, что власть была не крепка. Как только есть уже окостеневшая, отвердевшая в себе и своих проявлениях власть, конечно, ни о какой свободе слова речи идти не может. Но несвобода тоже бывает разной: несвобода бывает в бетонных стенах, а бывает в колючей проволоке, бывает в простой колючей проволоке, а бывает в проволоке под током. Сейчас, я бы сказал, весьма средний уровень несвободы, весьма средний уровень насилия; но не потому, что власть не хотела бы осуществить более глобальное насилие, а просто потому, что это сложно сделать в нынешних условиях.

- Вы первоначально учились управлять лошадьми традиционными способами? Вы ведь работали каскадером и пользовались железом в то время?

- А.Н: Конечно, не то слово.

- Что позволило Вам отказаться от железа в обращении с лошадью, что послужило толчком к такому решению ?

- А.Н: Элементарные познания в физиологии. Не резко, а в результате многочисленных исследований: физиологических и анатомических. Я могу сказать, что я лично произвел трудно сказать сколько, но думаю, не меньше ста вскрытий полностью (то, что называется от сих до сих) и наверное где-то триста-четыреста секционирований различных мелких (т.е это отдельных органов, отдельных мышц, отдельных слизистых), поэтому я очень хорошо знаю, как она, лошадь, устроена.

- У вас появилось время для этих исследований?

- А.Н: Да, у меня появилось время благодаря депутатству, которое было замечательной синекурой; и в том числе благодаря тому, что у меня была такая возможность и было огромное любопытство . Я обучался традиционным методам, но затем я задумался о природе этих методов.

- Каких животных, кроме лошадей, вы можете назвать разумными, какие нуждаются в особой нашей защите? Какие ближе к человеку? Каких нам легче понять?

- А.Н: Разумны все животные, абсолютно; а близость к человеку не означает разумность. Мы никого не можем понять и никого не можем защитить, но разумны все. Если иметь в виду разум, как свойство мозга, или как свойство центральной нервной системы, как свойство головных ганглиев, то разум есть у всех живых существ. Они все достаточно далеки от людей, и лошадь тоже очень далека от человека, ей совершенно не нужен человек. И вообще, уверяю вас, что если наступит момент, когда человека не станет, то все живое на этой планете вздохнет с таким облегчением и с таким счастьем. Единственные, кто о нас будут вспоминать с сожалением – это вероятно, йоркширские терьеры и, наверное, два вида глистов (даже, пожалуй, только трихинеллы, которые являются строго человеческим видом), и все – больше никто… Все остальные будут только счастливы нашему отсутствию.

- Как режиссер, Вы собираетесь снимать что-нибудь в ближайшее время?

- А.Н: По контракту с Первым каналом я буду снимать фильм, но пока даже не имею права рассказывать о нем.

- У России традиционно сложные отношения с Кавказом (за исключением, может быть, советского периода), как вы думаете, почему это происходит? Носит ли это естественный характер или провоцируется специально?

- А.Н: Вы знаете, это вопрос на много часов разговора, я думаю, что никто здесь и сейчас не может быть экспертом; и, кто бы и чтобы вам не сказал,- в любом случае это будет профанацией и натяжкой. Это очень сложный вопрос. Зачем славянской стране, неблагоустроенной, с бездарной властью, зачем ей нужен тендем, альянс с очень сложными, очень неблагоустроенными, очень воинственными Кавказскими республиками, преимущественно мусульманскими? Это никому не понятно. Понятно только, что есть некая мифическая выгода России, есть периодические войны, и на ликвидацию последствий терактов, мы, вероятно, тратим больше, чем мы можем заработать на этом альянсе.

- Кому война, а кому мать родна, кто-то значит на этом зарабатывает…

- А.Н: Ну это же кто-то, это не мы с вами, да? Мы говорим о наших с вами интересах, нам это надо? По мне так, конечно, было бы разумнее предоставить им государственность. Видя незарастаемость этих ран, видя храбрость этих людей, видя их готовность стоять насмерть и не на свою, а больше на нашу, я бы, конечно, им предоставил государственность.

- В советское время не было такой вражды…

- А.Н: У нас не было вражды потому, что у нас не было религиозных отношений вообще. Посмотрите внимательно – все то же самое, только минус любые попы и все: немедленно в принципе можно урегулировать межнациональные отношения.

- Мы говорили о православии, но заметьте, что террористы, как правило, мусульмане. Даже если они русскоязычные, так называемые новообращенные мусульмане.

- А.Н: Потому что мусульманство более религиозная религия, скажем так. Ведь, когда вы видите террориста, вы обязаны понимать, что вы видите не человека, который совершает подвиг, человека, который совершает какое-то экстремальное действие, вы видите человека, который заключает выгодный контракт. Ведь для того, чтобы ценой своей жизни убить много людей, надо очень верить в то, что вы за это будете вознаграждены невероятно, так? Но, поскольку у православных веры либо нет как таковой, либо она предельно декоративная и годится только для тусовок, захвата собственности, скандалов в прессе они мало способны на это; а те – то , что называется, верят по-настоящему, верят в то, что существует рай, гурии и какие-то другие сверхъестественные существа, которые их вознаградят за их поступки…

- В Коране ведь присутствуют экстремистские идеи…

- А.Н: Они есть в любой религии, но кто-то более религиозен, кто-то менее религиозен, хотя все религии абсолютно однотипные, – это предельно жестокие и основанные на насилии идеологические доктрины…

- Как вы считаете, есть ли вообще эффективные методы борьбы с терроризмом?

- А.Н: Нет, конечно, нет. Только атеизм. Везде, на всех уровнях: в школах, в детских садах,- книжки, просвещение, наука…Человек, который живет и понимает, что он живет один раз, что все остальные тоже живут один раз; человек, который понимает, что такое человек, как хрупка его физиология; человек, понимающий, что не будет никакой реальности помимо той, которая есть; что бредни про загробное воздаяние – это ни что иное, как бредни; понимающий все это человек никогда не будет так жесток ни к себе, ни к окружающим… Поэтому единственный  способ борьбы с терроризмом – это атеизм.

- Телевизор смотрите?

- А.Н: Нет, у меня нет телевизора.

- Животные, живущие на воле, не страдают ожирением (они просто не съедают пищи больше, чем им нужно). Откуда у человечества, именующего себя разумным, столько жадности, ненасытности во всем (начиная с еды и заканчивая накоплением капиталов, завоевательными войнами)? Ведь в конце концов это приведет к самоуничтожению? Неужели это и есть разум?

- А.Н: Вы как-то склонны, к очень глубоким философским вопросам, на которые сложно отвечать в рамках интервью. Это хороший вопрос, но это вопрос, который предполагает по меньшей мере полуторачасовую лекцию по физиологии, по эволюции, о морфогенезе человека, об антропогенезе человека, вот так вот. Нельзя коротко отвечать. Мы такие же точно животные, как и остальные, небольшие наши отличия, которые есть и которые мы очень переоцениваем, думая что они глобальны, – они только нам кажутся такими значительными.

- Мы такие же, только немного хуже, да?

- А.Н: Конечно хуже, значительно хуже… Если бы мы не были настолько хуже, нам бы не удалось, скажем так, захватить эту планету.

- Вы дисциплинированный, стараетесь все начатое доводить до конца?

- А.Н: Конечно, но то, что мне интересно.

- Ну значит не очень…

- А.Н: Нет, почему? Я и не берусь за то, что мне неинтересно.

- Хорошо. А вот если бы вдруг появилась возможность совершить одно чудо, что бы вы сделали?

- А.Н: Вопрос не ко мне. Я очень хорошо знаю невозможность чуда, поскольку я очень хорошо знаю абсолютную диктатуру законов физики.

- Нет, я в плане сказки. Ну, вот если можно было вернуть куда-то все человечество или что-то для него сделать. Или для себя что-то сделать. В этом плане…

- А.Н: Наверное я бы ему вернул те 15 веков, которые оно потратило на христианство, на религию зла и мракобесия потому, что если бы не эти 15 веков, то мы бы, вероятно, уже и разговаривали бы по-другому, и лечились по-другому, и учились по-другому, и летали по-другому, и вообще все было бы иначе…

- Вас еще можно чем-нибудь удивить, или вы циник (или скептик) до кончиков ногтей?

- А.Н: Очень трудно. Циник я, естественно, циник, поскольку цинизм – это искусство называть вещи своими именами.

- Какие недостатки считаете простительными другому человеку, какие – нет? А себе?

- А.Н: Так я все недостатки считаю простительными себе. А людям не прощаю тех недостатков, которые прощаю себе, как и все люди.

- Если бы вы узнали, что жить осталось один день, чему бы вы его посвятили?

- А.Н: Совершенно традиционной обычной работе.

- Познер задает всем этот вопрос: если бы после смерти вы встретились с богом, что бы вы ему сказали?

- А.Н: Я бы его спросил, кто первым его придумал. Вот это действительно любопытно, так как является примером редкостно удачного мошенничества.

- Есть ли у вас или были в какой-нибудь период, любимые художественные книги, авторы?

- А.Н: Нет, художественную литературу я не читаю.

- Только медицинскую, специальную…

- А.Н: Да, да, к сожалению, да.

- Была ли у вас мечта, которой, увы, уже не суждено сбыться?

- А.Н: Да нет, я вообще не мечтательный. Вы знаете, я очень трезвый человек и никогда не буду желать того, что нереально.

- То есть, Вы всегда конкретную цель ставили и добивались…

- А.Н: Да.

- Если бы можно было выбирать, в какую эпоху вы хотели жить (в смысле, в какое время можно было бы наиболее полно раскрыть свои способности, таланты, максимально самореализоваться без ущерба для своего Я)?

- А.Н: Выбрал бы свою собственную.

- Каким вы себя видите через 10 лет?

- А.Н: Ну, может быть, мертвым, может быть, живым. Откуда я знаю.

Спасибо вам за беседу.

- А.Н: Спасибо вам, до свидания.