Интервью Радио "Свобода" 28 июня 2006 года

Аудиозапись беседы:  mp3 (13,73 Мб).

___________________________________________________

Виктор Резунков: Сегодня в Петербургской студии Радио Свобода в гостях депутат Государственной Думы Александр Невзоров.

Сегодня я предлагаю поговорить на самые разные темы – о России, о Петербурге, о журналистике, конечно, о лошадях и многом другом.

Александр Глебович, в последние годы вас не стало видно на политической арене. Вы живете на своем ранчо и занимаетесь воспитанием лошадей. О политике не хотите даже говорить. Это вызвано какими-то личными причинами или общей полумертвой политической ситуацией в стране?

Александр Невзоров: Вы справедливо сказали, что меня не видно на арене, потому что, действительно, амплуа клоуна, амплуа того человека, который на арене выступает, поскольку на арене, как известно, есть либо дрессированные слоны, либо клоуны разной степени состоятельности… В жизни каждого человека наступает момент, когда все-таки он решает, что эта штука с бубенчиками, которая должна украшать клоуна, начинает его раздражать. И тогда человек уходит с арены, то есть выходит из числа клонов, снимает нос, красный, на резиночке, снимает клетчатый берет, и с этой арены исчезает. И это вполне нормально, потому что в России на сегодняшний момент вменяемый человек заниматься политикой не может, да и не должен.

Виктор Резунков: А оставаться при этом депутатом Государственной Думы?

Александр Невзоров: А как связь между депутатом и политикой?

Виктор Резунков: Никакой, по-вашему?

Александр Невзоров: Абсолютно никакой! В том числе законодательной. Вот вам бы, дружище, так не следовало в лужу с размаху садиться, каким-то образом проводя аналогии между депутатом и политикой. Депутат политикой не занимается.

Виктор Резунков: А чем занимается депутат?

Александр Невзоров: Депутат занимается шифером, толем, каналами, асфальтом, отбиванием всяких украденных у его избирателей автобусных маршрутов. Словом, он занимается возможностью и попытками помочь жить тысячам человек, которые составляют его округ. Вот это вот есть прямая, единственная и разумная, скажем так, обязанность депутата. Все остальное – это от распирающего отдельных депутатов таланта клоуна, которые все-таки, вопреки здравому смыслу и желанию окружающих, прилепляют себе красные носы на резиночке, напяливают где-то украденный клетчатый берет и выскакивают на эту арену. Их периодически оттуда убирают, но они снова выскакивают.

Виктор Резунков: Ну, хорошо, давайте поговорим все-таки о том, что происходит в стране, а к теме депутатства мы еще вернемся. Что вы можете сказать о том, что происходит в стране. Социологи подсчитали, что если несколько лет назад 20 процентов опрошенных россиян считали, что страна двигается в неправильном направлении, то последние опросы показали, что так считают уже до 50 процентов опрошенных. Как вы считаете, в правильном направлении двигается страна, с вашей точки зрения, или в неправильном?

Александр Невзоров: Для того чтобы это определить, давайте договоримся о терминологии. Где правильное направление? Если мы говорим о том, что мы едем в Самару, а на самом деле сидим в поезде, который направляется в Керчь, у нас есть основания порассуждать о том, в правильном ли направлении мы двигаемся или нет. Поскольку никто не знает финальной точки, никто не знает, куда мы вообще теоретически должны двигаться, то ли мы одержимы по-прежнему бреднями о неком особом славянском пути, о неком Третьем Риме или еще какими-то дегенератскими измышлениями, либо мы сознательно стремимся хотя бы быть, скажем так, дешевой пародией на Китайскую народную республику. Каковы ориентиры – не знает никто, поэтому говорить о том, в правильном или не в правильном направлении движется страна, это бессмысленно. И вот эта вот толпа ваших социологов – это милые яйцеголовые ребята, которые почему-то проводят эти опросы, не выяснив, известна ли эта финальная точка, в направлении которой должно происходить движение, или неизвестна, они вот таким вот образом предоставляют вам цифру. И вы со снисходительной улыбкой ее рассказываете.

Виктор Резунков: Я хотел бы по-другому поставить вопрос тогда, Александр Глебович. Вы вспоминаете те времена, когда началась перестройка, какая активность была у людей, как люди переживали за происходящее, как они активно выступали и поддерживали вас, допустим, когда «600 секунд» пытались три раза закрыть, например, - и как сейчас все иначе. Насколько все это изменилось и почему? Скажите, почему возникла такая инфантильность, если можно так сказать? Почему люди перестают интересоваться политикой, почему изменилась общая ситуация в стране по сравнению с теми годами, когда так активно проходили бурные процессы? Это можно объяснить только том, что открылась какая-то ниша - информационные потоки и так далее.

Александр Невзоров: Вы знаете, я могу здесь процитировать только классика, то бишь самого себя, человека, который говорил, что любой человек, который сейчас в России занимается политикой, напоминает пацана, который дрочит на пороге публичного дома, рассуждая, как бы он там себя вел, если бы его туда пустили, а туда уже зашел взрослый дядя, и он там все эти процессы, которые происходят в публичных домах, совершает. И сидеть и онанировать на пороге – это занятие не для вменяемого человека. Это понимает все больше и больше народу, понимают, что у нас очень эффективная власть, что у нас очень эффективная политика, и внутренняя и внешняя. А при какой ситуации политика становится эффективной? Когда она абсолютно независима от народа. Потому что нет ничего более несовместимого и дурацкого, чем попытка сделать политику зависимой от народа, то есть от того самого контингента, который ни на что другое, кроме как организация хаоса, неспособен. Да, если нужен хаос, тогда, действительно, реально надо привлекать народ, и он этот хаос обеспечит. Он обеспечит раскрошенные витрины, он обеспечит изнасилованных в подворотнях, стяги непонятного цвета, любого цвета, включая с черепом и костями, на телевизионных башнях. Вот это народ обеспечить может. А вот эффективную политику и попытку навести порядок в стране, хотя бы элементарный, хотя бы просто даже не полицейский, а элементарный жековско-административный, вот тут уже народ абсолютно бессмысленен.

Виктор Резунков: Да, Александр Глебович, но как раз если говорить об эффективности политики, в советском государстве политика была более эффективной даже, чем в путинском. И что же, вы считаете, что советская модель на самом деле гораздо более эффективная, чем та, которая сейчас.

Александр Невзоров: Понимаете, их глупо соединять. Это не к вам относится слово «глупо», это так, философически. Такая же модель, например, была в Риме, нельзя сказать, что это чисто советская политика. Вообще политика монархии, политика власти, которая не делает поправок на пристрастия народа, - это политика абсолютно правильная и апробированная в течение веков. Коммунисты, к сожалению или к счастью, просто не сумели удержать в лапках вот этот вот сказочный плод в виде страны, который им свалился в руки. Во-первых, потому что они были преимущественно негодяями; во-вторых, потому что они мало читали книжек; в-третьих, потому что у них, вероятно, было неправильно вероисповедание, и так далее. Скажем откровенно, публика была предельно дерьмовая. И они очень исказили прелестную идею диктатуры, потому что ведь, как мы помним, что такое демократия? Демократия – это унижение народа во имя народа. И если мы говорим о демократии, то мы говорим о чем-то совершенно унизительном. И когда мы говорим о любой форме монархии, мы говорим, в общем, о вещах возвышенных, согласитесь.

Виктор Резунков: Я-то с вами не соглашусь, но давайте предоставим слово слушателям. Александр из Москвы, пожалуйста.

Слушатель: Добрый вечер. Та политика, о которой вы говорите, по-моему, называется имперской политикой, и она была присуща России всю ее историю. Почему бы ни постесняться и назвать имперской нашу национальную идею, в конце концов, вернуться к нашему началу и начать развиваться в том направлении, на котором мы остановились в 1914 году? Сказать, что империализм – это наша национальная идея, Россия – это имперское государство. Спасибо.

Александр Невзоров: Понимаете, вам очень трудно отвечать, потому что вы сами задали вопрос и сами на него же великолепно ответили, абсолютно не оставив мне, я бы сказал, ни малейшей щелочки, чтобы я мог вставить свои три копейки. Все было и так очень правильно сказано, такая точка зрения имеет право на жизнь, и, наверное, учитывая сложные реальности России, возможно, это действительно для нее тот единственный путь, в котором она может себя найти.

Виктор Резунков: В идеале – монархическая форма?

Александр Невзоров: Понимаете, как угодно можно называть. Важна очень эффективная, крепкая власть.

Виктор Резунков: Существует такое мнение, что коли в России власть от Бога, то нечего и выступать против нее. Как вы считаете, Владимир Путин – это от Бога?

Александр Невзоров: Для этого нужно договориться, кого вы считаете Богом.

Виктор Резунков: А для вас?

Александр Невзоров: Для меня это, я бы сказал, этот вопрос в высшей степени является открытым.

Виктор Резунков: Виктор из Москвы, пожалуйста.

Слушатель: Здравствуйте. Очень интересную и правильную тему вы поставили, Виктор, спасибо. Здравствуйте, господин депутат от «Единой России», плохой партии. Господин депутат, вот вы потому и депутат, что вы не знаете, правильно ли двигается Россия и куда она двигается. Я вам точно могу сказать, что Россия двигается в неправильном направлении. Если бы у меня спросили, был бы я депутатом, я точно знаю, куда двигаться надо. Надо двигаться к обществу социальной справедливости…

Александр Невзоров: Ой, понятно… Это все называется – «знать не знаю, но рассказать могу». Как видите, они все знают, но они даже не знают о том, что я не являюсь членом «Единой России», и тем не менее, легко на меня навешивают принадлежность к этой партии. Поскольку, насколько я понимаю, это относилось не ко мне, а некому абстрактному члену «Единой России», которая куда-то не туда с точки зрения милейшего человека, ведет страну, то я считают себя вправе на это не отвечать. Тем паче, что вопрос этот мне скучен.

Виктор Резунков: Владимир из Москвы, пожалуйста.

Слушатель: Мне кажется, Невзоров перепутал пропорции. Обычно в человеке 5 процентов говна, а 95 процентов светлого. А он что-то льет один…

Виктор Резунков: Скажите, а у вас вопрос есть?

Слушатель: Да. При чем тут онанизм и где позитив у Невзорова?

Александр Невзоров: Поскольку вопрос откровенно скучен, я отвечать не буду.

Виктор Резунков: Давайте я вам другой вопрос задам. В своем интервью, данном еще в 2002 году украинскому журналу «Олигарх», вы, в частности, сказали: «Россия всегда находилась по другую сторону цивилизации. Россия привыкла питаться соседями, поэтому она может их очень любить, но все равно в итоге пожрет. Эти привычки в ее государственной крови: приехать на танках, разбомбить, перенасиловать, заставить изучать свой язык». После этого вас обвинили в русофобии. Что вы имели и виду? И изменилось ли ваше мнение о России вообще?

Александр Невзоров: Понимаете, это не мое мнение о России, а это, к сожалению, всего-навсего диалектика российской истории. И, я бы сказал, знакомство с элементарным курсом русской истории показывает, что именно такова традиция. Если в течение последних 3, 4, 5 лет у нас нет возможности следовать этой традиции, это не значит, что она изменилась. Но если мы посмотрим Ключевского, Костомарова, Николая Михайловича Карамзина, Соловьева, если мы внимательно почитаем постниковский летописец, летописные творения Авраамия Палицына, бельский летописец, то мы увидим, что, к сожалению, это не мой взгляд – то, что вы процитировали, а это всего-навсего знание реалий истории той страны, в которой я живу. И это отнюдь не значит, что мне это доставляет какое-то наслаждение или я считаю эту форму правильной или истинной. Я просто констатирую традиционную для российской истории тенденцию. В данном случае я всего-навсего, скажем так, историк-аналитик, а совсем не проповедник.

Виктор Резунков: Аркадий из Петербурга, пожалуйста.

Слушатель: Всем добрый вечер. Я хотел бы внести небольшую правочку следующую, что власть от Бога не только в России, а еще Марк Твен в предисловии к «Янки при дворе короля Артура» сказал так. А к Александру Глебовичу у меня вот какой вопрос. Нарусова на Радио Свобода примерно месяц назад, кажется, в гостях у Владимира Бабурина утверждала, что для нее звание вдовы Собчака, в отличие, скажем, от Елены Боннэр, вдовы уважаемого Андрея Дмитриевича, более дорогое, чем звание депутата, чем звание сенатора. Проясните, пожалуйста, эту ситуацию. И еще один момент, она тогда непосредственно выразилась и в ваш, Александр Глебович, адрес, а именно – что вы, якобы, на коленях умоляли ее простить вас за ваши журналистские изыски времен ее мужа. Всего вам доброго.

Александр Невзоров: Спасибо, вопрос разумный и хороший. Что касается возможности что-нибудь поменять на право называться вдовой Собчака – ну, ни у вас такой возможности нет, ни у меня, ни у нашего уважаемого ведущего, просто при всем желании. Поэтому стать вдовой Собчака из нас никому, ребята, не светит, и рассуждать о ценности этого звания мы не можем. Что касается колен, то это сильное политическое преувеличение, поэтическое преувеличение. Людмила Борисовна такой широкий человек, она человек, любящий поговорить и любящий, что называется, вот так вот завернуть баранку.

Я действительно очень много боли в свое время причинил этой семье, я действительно измывался, как мог, над Собчаком. Он, как ни странно, вел себя по-рыцарски, несмотря на то, что я тогда этого не понимал. Ведь, поймите, я всерьез, задиристо, гневно, нагло, дерзко, безжалостно воевал с мэром, с человеком с огромными возможностями, с человеком, который мог бы меня тогда, вероятно, раздавить, и у него были возможности сделать это тихо. А он вел войну по-рыцарски. И когда его не стало, когда я сам стал повзрослее, я, в общем, оценил это благородство. Я, конечно, ни о каком прощении не просил, я просто сказал Люсе как-то, что я понимаю, сколько боли я причинил и ей, и Анатолию Александровичу, с которым я когда-то, до этой войны, как известно, дружил, потом дорожки разошлись. И конечно, я понимал, что я был предельно резок и предельно жесток, и резал, и бил по живому и больному.

Виктор Резунков: Марина Борисовна из Петербурга, пожалуйста.

Слушатель: Добрый вечер. Я как раз хотела спросить по поводу Собчака, но меня немножко опередили. И я все-таки хочу спросить у господина Невзорова, чувствует ли он угрызения совести за то, что он угробил такого человека? И второе, хочу у него спросить, все-таки он когда-то был справедливым: не кажется ли вам странным, что такой довольно умный человек, как Березовский, находится в изгнании?

Александр Невзоров: Что касается угрызений совести по поводу того, что я угробил Собчака…

Виктор Резунков: Вы уже сказали.

Александр Невзоров: Нет, я сказал, что я понимаю зло, которое я причинил. Но никаких угрызений совести, честно говоря, не испытываю, потому что просто мне это не очень свойственно. Что касается Бориса Абрамовича, он действительно человек интеллектуально очень одаренный, но я бы сказал, что он даже слишком одаренный для того, чтобы заниматься российской политикой. В российской политике, чтобы быть эффективным, успешным, надо иметь уровень интеллекта все-таки чуть ниже, потому что, скажем так, это нетипично для российской политики – тот безбрежный интеллектуализм. Посему, вероятно, все произошло так, как должно произойти.

Виктор Резунков: А как вы относитесь к его недавнему заявлению о том, что он сделает все для того, чтобы сменить режим в России?

Александр Невзоров: Ой, Борюшка, Борюшка, горюшко, горюшко… Он, конечно, балбес законченный, потому что у него действительно есть и интеллектуальный дар, и способность анализировать, и блестящие мозги, и хорошая хватка, ему бы засесть в какой-нибудь башне с витражами и писать бы умные книжки. А он, что я ему всегда говорил, напоминает мне того дурака, который врученный ему судьбой, природой алмаз, большой, крупный, редкий алмаз, раздробил на много-много пыли для стеклорезов. Потому что все вот эти вот суетные и, в общем-то, дерьмовые политические забавы, все эти так называемые политические задачи абсолютно не стоят того, чтобы на них меняли дар, интеллект и жизнь.

Виктор Резунков: Сергей из Кингисеппа, пожалуйста, ваш вопрос?

Слушатель: Добрый вечер. Во-первых, я хочу высказать маленькую реплику. Я вообще горд, я говорю это, не кривя душой, что мы с вами в каком-то роде являемся земляками. И вот я помню отлично конец 80-х годов, когда на питерском телевидении вышла программа «600 секунд». Что такое 600 секунд? Каких-то 10 минут. Но вот настолько в те времена эта программа была остра, смела, нова, какие там были острейшие сюжеты! И вот вас в то время я считал одним из национальных героев не только питерского, но еще тогда всесоюзного телевидения. Еще хорошо помню, как мы смотрели с замиранием дыхания, с замиранием сердца, когда вы ездили в командировку в январе 1991 года в Вильнюс, когда там штурмовали этот вильнюсский пресловутый телецентр. И у меня вопрос такой. Сейчас вы все-таки как-то ушли в тень, мы мало о вас слышим и мало знаем. Хотелось бы, чтобы побольше вы были на виду, так скажем.

Александр Невзоров: За желание и добрые слова я благодарен вам. Совершенно не вижу возможности здесь ответить, потому что опять-таки все мне обо мне рассказали. Спасибо вам огромное.

Виктор Резунков: Давайте поговорим немножко о Петербурге и о тележурналистике. Вначале – о тележурналистике. Не ностальгируете по 80-90-м годам, по активной жизни тележурналиста?

Александр Невзоров: Ни в коем случае!

Виктор Резунков: Почему?

Александр Невзоров: Потому что был такой период в моей жизни, он завершился. Если бы я вообще имел обыкновение гордиться какими-то своими поступками, я бы, наверное, прежде всего гордился бы тем, что я один из тех немногих людей, что легко соскочили с этой вот иглы славы, иглы эфира, и не испытываю никакого сожаления, никакого интереса к так называемой своей профессии. К тому же я никогда не был журналистом, я всегда был, скажем так, в лучшем случае репортером или просто конкистадором, который завоевывал некие новые информационные пространства.

Виктор Резунков: Как, по вашему мнению, за последние 5-7 лет изменилось телевидение в России?

Александр Невзоров: В лучшую сторону. В лучшую, в великолепную сторону! Оно ориентировано на обслуживание власти, оно ориентировано на абсолютный и очень классный, симпатичный мне холуеж. Оно полностью истребило в себе все живое, оно полностью истребило в себе всякие намеки на мысли, на попытки пусть даже психологических или легких идеологических бунтов. То есть телевидение приобретает, скажем так, тот характер, какой оно и должно носить, поскольку телевидение – это штука все равно, скажем так, низкосортная, низкоуровневая. Это очень, откровенно говоря, дерьмовый продукт, самый дерьмовый продукт из всех, которые только предлагает нам человек в интеллектуальном смысле этого слова, то есть самый низкосортный интеллектуальный продукт. И телевидение должно обслуживать власть. Когда власть была на стороне, грубо говоря, улицы, на стороне народа, это было в 1991-93 году, мерцание было вот такое вот, то телевидение обслуживало ту уличную власть, и телевидение был созвучно и унисонно той власти. Не надо думать, что телевидение тогда боролось за какие-то народные идеалы, народные права или за какую-то правду. Оно всегда разворачивается к власти. Телевидение – волшебная штука, оно умеет продаваться любой власти. До тех пор, пока сильна была власть улицы, так называемого народа, телевидение было вместе с улицей.

Виктор Резунков: А если бы вам сейчас предложили вести политическую программу на телевидении?

Александр Невзоров: А я ничего в этом не понимаю. Более того, не хочу в этом разбираться. Более того, политические программы – это абсолютный миф, это примерно как озеленение Луны. Дело в том, что понимать политику может только тот, кто ее делает. А сейчас политическая жизнь в России устроена настолько правильно, что в курсе реальных событий едва ли 6, 8, 10 человек. И эти 6, 8, 10 человек абсолютно не склонны делиться с окружающими информацией, что совершенно правильно. Потому что меня абсолютно устраивает ситуация, когда, как известно по даосским канонам, лучший правитель – тот, о котором народ вообще ничего не знает.

Виктор Резунков: Александр Васильевич из Москвы, пожалуйста.

Слушатель: Александр Глебович, скажите, пожалуйста, я знаю, что вы считаете себя человек умным, с оригинальным мышлением и так далее. Но вот каков алгоритм мышления должен быть у нашего правительства, если бы вы его возглавляли? Для блага России вы могли бы что-нибудь предложить со своей стороны?

Александр Невзоров: Вы знаете, я думаю, что я не в состоянии был бы возглавить правительство России. Я думаю, что я не в состоянии был бы заниматься профессионально политикой. Возможно, в моей жизни был период, когда мне это было интересно, а сейчас мне это неинтересно абсолютно. Я не пытаюсь как-то избавиться от вашего вопроса, но вы могли бы еще задать мне вопрос – не хочу ли я дать скрипичный концерт на сцене Большого зала Филармонии? Я не умею играть на скрипке, я не хочу в Филармонию, и я не хочу этих обмахиваний программками, аплодисментов и бутербродов со старой ветчиной в буфете. Мне неинтересно это.

Виктор Резунков: Сергей из Петербурга, пожалуйста.

Слушатель: Добрый вечер, господа. У меня вопрос к Александру Глебовичу такой. Что вы думаете по поводу будущего Петербурга в свете этих вот бредовых прожектов с палаткой господина Перо, с китайским кварталом, небоскребом высотой с телебашню?

Виктор Резунков: Да-да, как раз и я этот вопрос хотел задать.

Слушатель: И еще одна тема – малоизвестные еще попытки прокопать параллельную Неву, южнее первой, и попытка привлечения китайских фирм к строительству скоростных магистралей между двумя столицами.

Александр Невзоров: Ой, вы знаете, какая прелестная история с китайцами. Они бессмертны, они просто бессмертны абсолютно, средний возраст китайца, живущего в Петербурге, насколько я знаю, составляет 180-196 лет. Я серьезно говорю. Дело в том, что они настолько все, мерзавцы, друг на друга похожи, что как только какой-то китаец умирает, его просто где-то тихо бетонируют в подвале, а его паспорт передают товарищу. И ни один участковый милиционер никогда в жизни не разберется, тот это китаец, другой китаец. Поэтому мы обречены жить с абсолютно бессмертными китайцами рядом. Это если позволить себе мерзко шутить вообще на эту тему.

Если говорить серьезно, то, вы знаете, уважаемый, я понимаю, что вы глубоко переживаете за Петербург, и я понимаю, что вы, вероятно, умный традиционалист, но вам надо смириться с тем, что Петербург, как и другие, не столь волшебные города мира, к сожалению, пойдет по этой канве вообще урбанистического развития, когда великие ценности будут заслоняться и затмеваться, когда то, что действительно прекрасно, будет уродоваться, когда необходимость вкладывания средств, необходимость, скажем так, легализации каких-то средств будет всегда доминировать над вашими поэтическими представлениями о городе. Мы должны смириться с тем, что, к сожалению, есть развитие жизни, и это развитие вообще омерзительно, как всякая современность, и что, в общем, ничего светлого, ничего того, что могло бы порадовать вашу персонально душу (я понимаю, что вы больной Петербургом человек, и это хорошая болезнь), ничего такого, я подозреваю, не будет.

Виктор Резунков: А вы не больной Петербургом человек? Вы же написали свою статью замечательную «За что я ненавижу любимый город».

Александр Невзоров: Статья называлась по-другому, статья называлась «Мерзкая дата», а уже журналисты «Огонька» на свое усмотрение по-хамски ее переименовали. Статья была посвящена тому бреду, который творился здесь на 300-летие, когда действительно Петербург… Проблема Петербурга в том, что он строился как некая декорация, а ни один нормальный, разумный человек никогда не красит исподнюю сторону декорации и никогда не беспокоится о том, что там, за крашеной холстиной. Когда-то это была декорация европейского развития, внезапного, в России. К 300-летию это была подновленная декорация того же самого. Я просто хорошо знаю Петербург и знаю, что за этими фасадами – сгнившие коммуникации, разруха, боль. И есть, слава богу, сейчас вменяемый, поразительный, с моей точки зрения, губернатор Валентина Ивановна, искренний очень человек, храбрый человек, которая понимает, до какой степени все вот эти системы жизнеобеспечения Петербурга находятся в ужасно состоянии, и тащит это на себе, пережигая себя во имя этого вот сегодняшнего Петербурга.

Виктор Резунков: Геннадий, Ленинградская область, ваш вопрос, пожалуйста.

Слушатель: Александр Глебович, будете ли вы баллотироваться в 2007 году в Государственную Думу? И каково ваше отношение сейчас к Борису Абрамовичу Березовскому? Спасибо.

Александр Невзоров: К Борису Абрамовичу Березовскому у меня отношение какое было, такое и осталось. Я к Боре отношусь с большой симпатией. Что касается его политических выходок, ну, он зарылся вот в этот английский гумус, как кротик, он роет в этом гумусе какие-то свои червоточные такие, сложные, не поддающиеся логике ходы, выкрикивает тоненьким голоском проклятия в адрес России. Это все абсолютно меня забавляет. Я к политике вообще не отношусь всерьез, а к политике в Борином исполнении тем более не отношусь всерьез. И не могу сказать, что вообще какая-то политика меня может с кем-то поссорить. Другое дело, что мы стали друг другу абсолютно неинтересны. Меня ничего не интересует, кроме лошадей, а его ничего не интересует, кроме этих своих игр в политику.

А насчет Госдумы, сейчас никто баллотироваться не будет, всех будут баллотировать. Вот на кого покажет пальчик из Кремля, из кабинета номер… не скажу какого, но знаю какого, вот тех и будут баллотировать. Потому что депутатов сейчас, если реально говорить, без дураков, без шуток, будет просто назначать Кремль. Но, зная умение кремлевской администрации разбираться в людях и отдавать должное самым лучшим качествам в человеке, я уверен, что назначенцами в депутаты будут лучшие люди России.

Виктор Резунков: К лошадям. Что это за организация – «Лошадиная революция» и чем конкретно вы сейчас занимаетесь?

Александр Невзоров: Да я этим вообще занимался всю жизнь, долго очень к этому шел. Это то самое реальное, правильное дело, для которого, я, вероятно, был рожден на свет. Потому что все эти забавы политического характера, все эти игры – понятно, что это игры и просто приобретение возможности заниматься тем делом, которому я предназначен. Но говорить обо мне, отождествляя меня с «Лошадиной революцией», то есть с организацией, которая борется с омерзительной, дикой, варварской, дикарской забавой под названием конный спорт, это несколько сильно. Я всего-навсего руководитель школы «Невзоров Эколь» - это школа, которая работает с лошадьми, принципиально учит лошадей, не используя никаких средств принуждения, и достигает, скажем так, фантастических результатов, доказывая, что лошадь невероятно интеллектуальна, добра, умна, что она обожает учиться и что она умеет дружить. И эта школа – это, скажем так, приговор многим векам глупости, когда лошадьми управляли только с помощью болевого контроля.

И дело даже не в страданиях тех миллионов лошадей, которые были истерзаны за это время, а дело в том, что, в общем, человек привык решать вопросы… Вот почему маленький мальчик, который приходит в конно-спортивную секцию, становится дебилом и садистом? Потому что он с 8-9 лет привыкает решать вопрос с другим большим существом не тем, что он умнее, а тем, что он может причинить боль. Вот лошади в рот вставлен металлический специальный инструмент, который воздействует на тригоминальные нервы головы, на небо, на язык, на беззубый край челюсти, и любой человек при умелом шевелении этого железного инструмента (я объясняю, чтобы понятно было нашим слушателям, которые, вероятно, далеки от этого) способен причинить лошади боль. И на этом основан весь конный спорт – на болевом контроле, на этом основаны всякие дикарские забавы тех русских троек и прочего. И вот этот ребенок, приходя в конно-спортивную секцию, понимает, что вопрос можно решить причинением боли. И причем если люди, которые занимались верховой ездой в XV, XVI , XVII веке, они были обречены на это, никак с ними нельзя сравнивать тех детей, которые сегодня приходят одебиливаться в эти конно-спортивные секции. Как нельзя сравнивать профессионального дровосека, который зарабатывает себе на жизнь, просто с юным дебилом, который пришел в лес и рубит деревья, потому что ему нравится рубить. И, к сожалению, вот этот так называемый конный спорт и вот это вот отношение к лошади, вот это вот желание утвердиться над другим существом, причиняя ему боль, как я считаю, очень жестокую шутку сыграло вообще с человеческой породой, очень жестокую и злую, и гадкую шутку. Вероятно, мы были бы лучше и были бы менее жестокими, менее кровавы, менее наглы, менее авторитарны, мы были бы, вероятно, добрее, умнее и честнее, если бы мы не имели этого опыта взаимоотношений с лошадью.

Виктор Резунков: Иван Иванович из Петербурга, ваш вопрос?

Слушатель: Здравствуйте. Во-первых, я хотел сказать, что очень понравились мне передачи о лошадях, которые были сделаны Александром Глебовичем. К сожалению, плохо они были обозначена на телевидении, хотелось бы даже еще раз посмотреть их. А вопрос мой очень простой. Зачем при такой ситуации вообще нужно депутатство в Государственной Думе? Для чего, если, в принципе, политика вас не интересует, Александр Глебович? И здесь я как бы, смотря ваши передачи давно, и «600 секунд», всегда видел, что вы пытались вести себя искренно или откровенно, а сейчас вас как понимать? С одной стороны, даже в этой передаче, вы все время касаетесь вопросов политики, с другой стороны, вы говорите, что политика вас не интересует. Так вот, я задаю вопрос: если она вас не интересует, зачем вам Государственная Дума?

Александр Невзоров: Спасибо вам, вопрос хороший, умный, в общем, очень доброжелательный. Во-первых, я не касаюсь политики, а меня касает политики наш уважаемый ведущий, хотя его умолял в самом начале постараться как можно меньше политики. Но если вы видели хитрющий его прищур, если вы видели его фотографию, вы понимаете, что он слово свое держать не в состоянии. Как та обезьяна из африканской сказки, которая дала зарок, что она не будет чесаться целый час, и она держалась три минуты, а потом стала говорить: «Когда я была на войне, в меня пули попадали и сюда, и сюда, и сюда» – и пальчиком показывает и почесывается. Вот примерно так же себя ведет и он в отношении политики. Я с большим удовольствием на эту тему вообще бы не говорил, я в этом деле отставник.

Что касается депутатства в Государственной Думе, то, как я уже сказал, связи между Государственной Думой и политикой нет никакой. Просто если я сейчас сложу с себя полномочия, я легко бы это сделал, то люди, которых я опекаю, которым я помогаю жить и выживать в тяжелых условиях Ленинградской области, они останутся вообще беспризорными, и наверное, с моей стороны это будет не очень красиво. У меня хорошо работает аппарат, который умеет помогать, который умеет заставить обделаться нужного чиновника, когда к нему приходит мой депутатский запрос, и все-таки протянуть электролинию до определенного поселка. Я не думаю, что в этом сейчас был бы смысл. Что касается дальнейших думских дел, то, как мы уже с вами сегодня разобрались, это будет решать Кремль.

Виктор Резунков: Александр, вопрос из Москвы, пожалуйста.

Слушатель: Александр Глебович, прежде чем поговорить о мундштуках и трензелях, что вы назвали железкой, один философский вопрос как своему тезке. У Ленина сказано, что социализм не что иное, как высшая по отношению к капитализму производительность труда. И кроме того, он еще добавил, что в конечном итоге победит тот общественный строй, у которого будет выше производительность труда. Вот я хотел по этому высказыванию Владимира Ильича ваше мнение услышать. Потому что когда Бурбулиса спросили, что такое социализм, он не смог ничего даже промычать, хотя он был начальников в Университете марксизма-ленинизма, но ничего по этому поводу не промычал. Как вы относитесь к этому философскому вопросу?

Александр Невзоров: Уважаемый, если вы хотели меня посадить в лужу, у вас это совершенно получилось, блистательно совершенно получилось, поскольку это те вопросы, в которых я просто вообще ни хрена не понимаю. Я не считаю для себя возможным, не будучи ни экономистом, ни политологом, оценивать Ленина или оценивать других состоявшихся в этой области людей. Извините меня, это не уход от ответа, но я действительно в этом ничего не понимаю. Вы меня лучше что-нибудь спросите про лошадей?

Виктор Резунков: Вы, опять-таки – простите – как депутат Госдумы, могли бы внести какие-то законопроекты относительно бережного отношения к лошадям и изменить эту ситуацию?

Александр Невзоров: Вот интересный какой человек. А зачем нам вносить какие-то законопроекты, когда в Уголовном кодексе существует статья, известная статья «О жестоком обращении», и можно было бы при желании брать любого спортсмена, любого дебила, занимающегося конным спортом, и спокойно подводить под эту статью? Потому что на основании всех научных, всех ветеринарных данных наличествует жестокое обращение. Более того, есть мотивация в виде корыстной потребности это делать – это либо получение призовых денег, либо еще какая-то корыстная мотивация. Никакой закон на самом деле не нужен, потому что, как вы знаете, у нас был закон «О защите живого мира», и президент наложил на него вето еще в 2004 году, и то вето до сих пор не снято. Это тот закон, который вас, господа журналисты, так потешал своим отношением к пчелкам, вы иззубоскалились, извелись все, комментируя этот закон и комментируя кажущиеся вам забавными его моменты, например, в отношении соболей, норок, того, как можно с ними обращаться и как нельзя. Я помню, как извелась, просто фонтанировала желчью пресса, когда этот закон проходил Государственную Думу. Естественно, под влиянием общественного мнения или по каким-то другим причинам президент тогда наложил вето.

Говорить о возможностях депутата что-то изменить… Ничего не может изменить депутат в этой ситуации, к тому же когда есть статья Уголовного кодекса. Потому что любую девушку, чемпионку России по выездке можно спокойно ссаживать и возбуждать в отношении нее уголовное дело по жестокому обращению, поскольку все, что она делает, если вы вглядитесь внимательно в рот лошади, в ее глаза, это все – издевательство, истязание лошади ради получения очередного кусочка картона с ленточками, именуемого розеткой, или дурацкого кубка. Поэтому даже не надо никакого особенно закона, гораздо больше можно сделать, показывая и просвещая людей, демонстрируя, что в реальности, в действительности может лошадь, и что, оказывается, для взаимоотношений с ней не нужно причинять ей боль, не надо изгаляться над ней, а нужно быть с ней на равных, нужно быть с ней братом и другом.

Виктор Резунков: Вопрос Виктора из Москвы, пожалуйста.

Слушатель: Добрый вечер. Александр Глебович, прокомментируйте, пожалуйста, следующую реплику. Всем известно, что история повторяется дважды – сначала как трагедия, а потом как фарс. В Питере началось, в Питере все и закончится. Всего доброго.

Александр Невзоров: Спасибо. Я, несмотря на все уважительное отношение к вашему вопросу, вынужден вас поправить, поскольку даже мое скромное знание истории позволяет утверждать, что история повторяется не дважды, не трижды, а повторяется, я бы сказал, с определенной цикличностью практически постоянно. И говорить только про то, что это дважды, и что один раз как трагедия, один раз как фарс, - это красивая фраза, но, к сожалению, за этой фразой не стоит реального знания истории и реального понимания ее. На самом деле, действительно, все, что происходит сейчас, в другой чуть-чуть форме и с другим, скажем так, живописным, психологическим и социальным антуражем уже происходило, уверяю вас, и в Спарте, и в Риме, и в Финикии, и в Египте, и в средневековой Европе. Поэтому люди неизменны, как справедливо замечал Воланд, они такие же.

Виктор Резунков: Вопрос Эрика из Краснодарского края, пожалуйста.

Слушатель: Добрый вечер. Александр Глебович, во-первых, спасибо, что вы есть такой, какой есть. Второе, Бернард Шоу писал: «Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак». Я бы хотел извиниться за какой-то там хамский звонок, который в начале прозвучал, перед вами. Я не знаю, кто звонил, он, может быть, за тысячи километров от меня, но извиняюсь, что есть такие люди, вообще перед всей аудиторией. А вопрос мой следующий. Есть такая возможность – создать медико-юридический центр для спасения и интеллектуального потенциала страны, а без этого мы не сможем спасти Россию. Это не потребует никаких, в принципе, денег, есть уникальные методологии, зарегистрированные впервые в мире. Я этот вопрос докладывал еще в 1989 году, читал лекции в Верховном совете СССР, об этом и Севастьянов, и многие другие знают, и с Валентиной Ивановной у нас в 1990 году шли совместные публикации. Как вы относитесь к такому? Это было бы вообще здорово, если бы вы смогли принять участие в создании такого центра. Не надо ничего строить.

Александр Невзоров: Я думаю, вы бы сами меня перестали уважать, если бы я на основании полуминутного общения в эфире сделал бы какие-то выводы или дал бы какие-то обещания. С огромным интересом ознакомился бы с этими трудами, с этими работами и на основании серьезного ознакомления уже дал бы ответ и сделал свои выводы. Согласитесь, то, что вы сказали, слишком велико, слишком крупно, чтобы легкомысленно, вот так вот сходу и на ходу это оценивать.

Виктор Резунков: Александр Глебович, недавно появилась и обсуждается идея строительства ипподрома в Ленинградской области.

Александр Невзоров: Вы знаете, я надеюсь, что эта бредовая идея, омерзительная идея никогда не осуществится, поскольку ипподром – это просто бойня. И средняя продолжительность жизни лошади на ипподроме – это два года. Единственное, что радует в этой ситуации, это что, слава богу, Санкт-Петербург – это место с настолько роскошным климатом, что ипподром здесь невозможен. Строительство ипподромного круга, то есть тех самых 1600 метров – это огромное, сложное, очень дорогое гидротехническое сооружение, которое требует специальных дренажей, разводок, отводов, грунтов, покрытий. И оно может быть задействовано – как известно, в Петербурге все в порядке с погодой – где-то 30-40 дней в году. И вот, вбухав эти 200, 400, 500 миллионов долларов, кто-то получит нечто с продуктивностью 30-40 дней в году, а все остальное время это тоже невозможно будет использовать, просто потому что невозможно будет коррозировать это покрытие. Ну и плюс, я надеюсь, поскольку русские поразительно талантливый народ и поразительно душевный народ, умный народ, который мгновенно подхватывает все светлое и все разумное, особенно когда это не связано с политикой, я думаю, что мы за это время привьем к идее скачек, к идее бегов настолько полное и абсолютное отвращение у любого нормального человека, что этот ипподром всю жизнь будет стоять пустым, и посередине него будет рыдать тот дурак, который потратил на него 500 миллионов.

Виктор Резунков: Спасибо, Александр Глебович, на этом мы и заканчиваем нашу программу.